сыростью. Кто-то включил фонарик, и в его тусклом красноватом свете моим глазам предстала жуткая картина: в нишах, прорубленных в толстых стенах подвала, лежали высохшие мумии давно умерших людей. Тонкая морщинистая кожа, похожая на коричневый пергамент, покрывала их скелеты, а пожелтевшие от времени зубы выглядели зловеще. Меня связали по рукам и ногам и уложили на сырой земляной пол. Затем все, кроме Вилламантеса, поднялись наверх.
Тусклый свет фонаря искажал черты его лица. Глубокие черные тени пролегли на его щеках и вокруг глаз. Он ненадолго покинул подвал и вскоре вернулся, держа в руках ящик, в котором шевелились змеи.
Затем Вилламантес поднес террариум стеклянной стенкой к моему лицу и встряхнул его. Я услышал специфический треск, похожий на шум детской погремушки, и на голове у меня зашевелились волосы. Одна из ползучих тварей, раскрыв свою мерзкую пасть и выставив ядовитый зуб, кинулась на стеклянную перегородку, ударилась в нее головой и отскочила. Я увидел, как по стеклу тонкой струйкой медленно потекла оранжевая капля змеиного яда.
— Не вынуждайте меня, мистер Скотт. Мне совсем не хочется этого делать, — сказал Вилламантес. — Только прошу, не отводите глаз.
Он взялся за выдвижную стеклянную стенку террариума и приподнял ее на четверть дюйма. Я чуть было не закричал от страха.
— Видите, как им легко вылезти из ящика и составить вам компанию. До вас один несговорчивый, перед тем как умереть, здесь уже побывал. Ну, так вы расскажете, где девушка, или мне их все же выпустить?
Я не мог поверить, что Вилламантес выпустит своих змей, не узнав от меня, что ему нужно. Я просто не мог себе представить, что и мой труп будет лежать здесь с этими высохшими мумиями в ожидании следующей жертвы этого маньяка.
Отказываясь говорить, я помотал головой. Он удивленно уставился на меня, потом погасил фонарик. Последнее, что я увидел, — это блеснувшее стекло террариума. В темноте я сначала услышал, как Вилламантес пошевелился, затем с легким шумом в пазах деревянных стенок террариума скользнула стеклянная перегородка. Тут же послышались быстрые шаги по лестнице, дверь на мгновение отворилась, в подвал хлынул свет, а когда она захлопнулась, вокруг меня стало совсем черно.
Я замер от охватившего меня ужаса. Я старался убедить себя в том, что Вилламантес не собирается меня убивать, что он только предпринимает психическую атаку, чтобы развязать мне язык. Наверняка Моник рассказала Вилламантесу, к каким средствам прибегнул я, чтобы заставить ее заговорить, и посоветовала ему сделать со мной то же самое.
Лежа на земляном полу, я слышал, а может быть, мне только казалось, что слышу шуршащие звуки ползающих вокруг меня ядовитых тварей. Они явно чувствовали тепло, исходящее от моего тела, и ползли к нему, чтобы согреться. Я напряг слух, стараясь не шевелиться. Единственное, чем я мог теперь пошевелить без риска для жизни, были мои глаза. Мне показалось, что я вновь услышал треск погремушек, и тут же по моей спине побежали мурашки. Нервы мои напряглись до такой степени, что я понял: еще минута — и закричу.
Вскоре я кожей почувствовал холодное и скользящее прикосновение змеи. Я затаил дыхание и приготовился к самому ужасному. Змея заползла на меня и свернулась в спираль. Я чувствовал на своем голом теле ее легкие скользящие движения. Мой мозг, казалось, заледенел от ужаса, подобного тому, который застыл на лице погибшего Амадора. Следом за первой гадиной на меня залезла вторая, потом третья...
Я принялся кусать себе губы, пока из них не полилась кровь. Холод пронизывал меня до костей, все мое тело было покрыто вонючим потом, который под брюхом змей, испачканных в сырой глине, превращался в жидкую грязь. Перед моими глазами возникла картина из того жуткого сна, который приснился мне накануне: огромная пульсирующая масса человеческого мозга. Должно быть, то же самое происходит в моей голове, подумал я.
Не знаю, сколько минут или часов длилось мое оцепенение, прежде чем вновь открылась дверь подвала и в мои глаза ударил пучок яркого света. Я уже был не в состоянии пошевелить ни телом, ни даже мозгами. Мне все еще чудились кошмары. Я видел, как ко мне приблизился огонек фонарика, почувствовал, как кто-то развязал мне руки и ноги. Потом меня подняли с пола и поставили на пол. Из-под моих ступней выскользнула змея, и я с криком кинулся вверх по лестнице.
Оказавшись в зале, я увидел перед собой размытые очертания человеческих лиц. Неожиданно перед моими глазами возникли шевелящиеся губы Вилламантеса.
— Так где же девушка? Где Бафф? Или вас снова отправить к моим любимицам? — донеслось до меня.
Поначалу я никак не мог понять, о чем он спрашивает. Постепенно с моих глаз спала темная пелена, и я начал понемногу соображать.
— Девушка? — слабым срывающимся голосом переспросил я. — Бафф? А вы разве ее не нашли?
Вилламантес выдержал, как мне показалось, длинную паузу, а потом радостно произнес:
— Да, мистер Скотт, мы ее нашли. Так что ни о чем больше не беспокойтесь. Мы обнаружили девушку там, где вы ее и оставили.
— В деревне Тлакспасин? С ней... с ней все в порядке?
— Конечно, мистер Скотт. Мы застали ее в доме у... — ответил он и замер в ожидании.
— В доме? Я же оставил ее в маленькой развалюхе около... — произнес я и замолк.
Мысли о Бафф, генерале Лопесе и гремучих гадах слились в моем воспаленном сознании воедино. Воспоминание о генерале зародило во мне надежду, я снова поверил, что он с минуты на минуту со своими солдатами придет мне на помощь.
— Так где, мистер Скотт? — спросил Вилламантес.
До конца не осознав, что может означать его вопрос, я насторожился и придержал язык. Он раз за разом спрашивал, где находится та развалюха, в которой я оставил Бафф, но я упорно хранил молчание.
Наконец он повернулся к своим помощникам, стоявшим неподалеку, и что-то сказал им. Некоторые после его слов стали покидать зал, но я даже не задумался над причиной их поспешного ухода. Один из них поставил мне стул, и я наконец-то впервые за долгое время, проведенное либо стоя на ногах, либо лежа на полу, смог сесть. Словно через объектив со сбитым фокусом, я наблюдал за оставшимися. Я заметил, что Вилламантес и Моник держатся рядом. Дверь в подвал, в котором меня держали, была закрыта. Рядом с ней на полу я увидел ящик со змеями, стеклянная стенка которого была испачкана ядом. Внезапное чувство отвращения, которое я испытал при виде змей, сменилось удивлением: я же сам, лежа в темноте сырого подвала, слышал, как Вилламантес открыл этот ящик и выпустил из него змей. Я же чувствовал, как они ползали у меня по животу, груди и горлу! А теперь они снова находились в террариуме. Я отказывался верить своим глазам.
— Ну, как вы, мистер Скотт? Как вам понравились мои крошки? — спросил подошедший ко мне Вилламантес.
— Змеи? — произнес я. — А я думал...
— Мои красавицы все еще там, где вы их так поспешно покинули. Они настоящие, но совсем безобидные, — сказал он и направился к подвалу.
Открыв его, Вилламантес исчез в темном дверном проеме и вскоре вновь появился, держа перед собой руку, которую обвивала черная змея.
Затем он подошел ко мне.
— Видите, какая она ласковая, — сказал Вилламантес и швырнул в меня змею.
Я вскрикнул и, соскочив со стула, упал на четвереньки. Острая боль пронзила левое плечо и запястье. Вилламантес громко захохотал. Когда я поднялся с пола, он подошел ко мне еще ближе.
— Вы оказались крепким орешком, мистер Скотт, — сказал он. — Я почти был уверен, что вас не удастся разговорить. Ну, а теперь вы нам больше не нужны.
Я понял, что для меня означают его слова. Все, что ему было нужно, он узнал и теперь, видимо, собирался от меня избавиться. Вот только каким способом? Напустить на меня змей, как он обычно расправлялся со своими противниками? Я снова вспомнил о генерале Лопесе. У меня все еще теплилась
