шантаж, графиня обвинила меня в том, что я с ним заодно. Как ни клялся я ей и ни божился, что не виноват, она мне все равно не поверила: если свел их я — значит, я и виновен. Тогда я сказал, что знаю одного очень умного человека, который сможет в один миг разрешить все ее проблемы, и что, обратившись к нему, я смогу доказать свою невиновность.
Я покачал головой:
— Да. И этот умный человек...
— Ты, — выпалил он. — Кто же еще? После моих слов графиня немного успокоилась. Особенно ей, как я заметил, понравилось, что ты из los Estados Unidos.[4] В связи с высоким положением мужа у нее много знакомых из высшего общества. Многие правительственные чиновники самого высокого ранга дружны с семейством Лопес. Однако она предпочла обратиться к помощи какого-нибудь тупоголового иностранца, которого здесь никто не знает, чем привлечь самого опытного детектива из местных. Понимаешь?
— И самым умным из тупоголовых иностранцев оказался я?
— Точно так. Да, и вот еще что. До того как графиня набросилась на меня с упреками, она успела заплатить шантажисту и навести о нем справки. Его имя — Джейм Гуерара. Давным-давно был осужден за вымогательство и некоторое время отсидел в тюрьме. До того как попасть в тюрьму и после выхода из нее этот парень участвовал в акциях в поддержку коммунистов.
— А он что, коммунист?
Амадор пожал плечами:
— Бог его знает. Попробуй спроси коммуниста, коммунист ли он. Так он в ответ пошлет тебя к черту, скажет, что ты сошел с ума, и заявит, что он всего лишь законопослушный мексиканец, и никто более, хотя на самом деле не раз участвовал в проводимых коммунистами митингах. Вот и этот Гуерара такой же. Найти его сейчас невозможно. В телефонных книгах номер его не значится, адреса у него нет. Ничего, словно растворился.
— Ты мне это пытался объяснить по телефону?
— Да. Когда я рассказал графине, что ты крупный специалист по криминальным делам, особенно по тем, в которых замешаны коммунисты, она сразу же дала согласие, чтобы я обратился к тебе. Неужели ты ничего не помнишь? Я же тебе все четко изложил в нашем телефонном разговоре.
Я пропустил его замечание мимо ушей.
— А почему, собственно говоря, этот малый отснял фильм, а не сделал фотографии? Это было бы гораздо проще, а эффект такой же.
Амадор вновь пожал плечами:
— Не знаю. Фотографии можно и подделать, а вот кинопленку — ни за что. Покажи генералу такой фильм — и у него челюсть отвалится. Это уж точно.
Я вздохнул:
— И вот этот фильм я должен разыскать?
— Si. Для этого ты и прибыл сюда, amigo. Когда графиня согласилась с моим предложением обратиться к тебе, мы решили, что встретимся втроем в воскресенье. С этим можно было не спешить, но сегодня ей позвонили и снова потребовали денег, — сказал Амадор. Сделав паузу, продолжил: — Слушай, я сказал графине, то есть сеньоре Лопес, что ты самый опытный в таких делах детектив и что лучше тебя не отыскать во всей вселенной. Я уверил ее, что ты стоишь всего ФБР. Что ты без особых трудов отыщешь все, что от тебя потребуется.
— Уж не сказал ли ты ей, что меня зовут Эдгар Гувер?
— Да нет. Но тебе лучше заверить графиню, что ты его ближайший помощник, если, конечно, хочешь выбраться из этой камеры. В противном случае зачем ей хлопотать о твоем освобождении?
— Хорошо. Выступлю перед графиней в качестве помощника шефа Федерального бюро расследований, — согласился я.
Амадор взглянул на часы.
— Мне пора. Пойду встречу твою клиентку у ворот и провожу ее к тебе, — поспешно сказал он и нахмурился. — Возможно, в разговоре с тобой она будет чувствовать себя неловко.
— Но я не собираюсь объясняться с ней намеками, Амадор.
— Да-да, конечно. С какой стати? Благодари судьбу, что тебя в том фильме нет, — оскалив в улыбке свои белые зубы, сказал он и поспешил к выходу.
Буквально через полминуты тюремный надзиратель открыл дверь моей камеры и впустил в нее Амадора, за которым вошла и моя клиентка. Я бы сказал, потенциальная.
Сеньора Лопес в туфлях на высоком каблуке была одного роста с Амадором, довольно изящная, но при формах. На ней был черный костюм деловой женщины и черная шляпка с густой вуалеткой, почти полностью прикрывавшей ее лицо. Судя по тому, что предстало моему взору, я мог судить, что она была из тех женщин, которых я обычно называю «персиками». Войдя в камеру, она остановилась и, держа корпус прямо, подождала, пока надзиратель закроет дверь, а затем сделала шаг вперед и протянула мне руку.
— Добрый вечер, — сказал я, обменявшись рукопожатиями.
— Вы и есть мистер Скотт, тот самый известный детектив? — мягким грудным голосом произнесла она.
— Известный?.. Да, мадам, тот самый, — ответил я и указал на кровать, единственный предмет мебели моей камеры, на который можно было присесть.
Графиня села и, похлопав ладонью рядом с собой, сказала:
— Садитесь, пожалуйста.
Я обратил внимание, как естественны и в то же время грациозны были ее движения.
Я сел рядом с мадам Лопес, а Амадор прислонился плечом к голой стене камеры. Проникающего из коридора света было вполне достаточно, чтобы рассмотреть лица друг друга.
— Полагаю, сеньор Монтальба рассказал вам о моих... проблемах, — тихо произнесла графиня. — Если вы пообещаете мне помочь, я сделаю так, чтобы вас освободили. Сеньор Монтальба заверил меня в ваших невероятных... способностях.
— Этот детектив творит чудеса, сеньора. О нем в lоs Estados Unidos ходят легенды. Причем самые невероятные. Подтверди же, Шелл.
— Ну, — произнес я, — да, я... хм...
— Посмотрим. А ситуация такова... — прервала мои мычания сеньора Лопес и стала излагать подробности дела.
Говорила она минут пять, медленно и очень спокойно. Совсем недавно она получила по почте четыре фотографии большого формата и кусок кинопленки из десяти кадров, с которой были сделаны эти фотографии. То, что на них была изображена она сама, сомнений не вызывало. Затем кто-то позвонил по телефону и сказал, что весь фильм она сможет получить, заплатив пятьдесят тысяч песо. В противном случае пленку перешлют генералу Лопесу, ее супругу. Она заплатила, за что вскоре получила по почте весь ролик. Но шантаж на этом не закончился. Вновь раздался телефонный звонок, и с нее опять потребовали такую же сумму денег. Она заплатила во второй раз. Сегодня рано утром ей позвонили в третий раз и уже в третий раз потребовали пятьдесят тысяч. Теперь она решила не поддаваться дальнейшим вымогательствам и попыталась было возразить, однако спокойный голос в трубке сказал, что этот вопрос обсуждению не подлежит, и пообещал ей, что в случае отказа уже завтра утром ей придется давать объяснения мужу или читать о своих похождениях в газетах. Мадам Лопес вновь пыталась протестовать и даже пообещала достать денег, но только днем позже, однако звонивший не стал ее слушать и повесил трубку.
— Похоже, ваше предложение заплатить им завтра их не заинтересовало? — спросил я.
— Нет.
— Голос в трубке был мужской или женский?
— Мужской. В нем чувствовалась явная угроза. Судя по тому, что звонивший не захотел ждать очередной суммы, они полны решимости меня изничтожить.
— Или вашего мужа? — выдержав паузу, предположил я. Как вы думаете, если генерал... скажем...
— Для него это будет трагедия, — не дав мне договорить, спокойным голосом сказала сеньора Лопес и замолкла.
