тревожило.
Трой кивнул головой, ни капельки не удивившись:
— Да, он начал проходить психоанализ. Об этом я знал, но ничего в его поведении не указывало на то, что он был чем-то серьезно встревожен. Большинство из нас, — он обвел комнату рукой, — хотя бы на протяжении нескольких месяцев лечились, просто чтобы снизить внутреннее напряжение.
Мне показалось, что он цитирует чьи-то чужие слова. Или же рекламную брошюру доктора Витерса.
Я спросил:
— Вы тоже?
— Нет, нет, — он взмахнул руками. — Только не я! Но большинство здесь присутствующих. Ронни, Поль, Дэйв…
Рональд Дэнгер прервал его:
— Если желаете знать, это было необходимым переживанием. Без динамического ослабления моего полового сознания, вызванного моим дуерфи… Поток совершенно бессмысленных слов не прекращался, закончил он на высокой ноте:
— Без этого я не смог бы написать «Ляг и умри».
Про себя я подумал, что для человечества потеря была бы невелика, но не стал говорить об этом вслух. Не обращая внимания на Рональда, не намеренно, а просто потому, что мне надо было довести до конца разговор с Троем, я отвернулся от прославленного автора. Однако это его задело. Он даже попытался что-то сказать, но я уже говорил с Троем.
— Я разговаривал в полиции. По их сведениям мистер Вайт находился один в квартире, когда он свалился. Существует ли возможность того, что кто-то был с ним в это время?
— Не знаю, — спокойно ответил Трой. — Сомневаюсь, но вообще-то это возможно. Я был у себя совершенно один, когда это случилось. Меня, разумеется, сразу же подозвали к телефону.
— Не слишком ли, а?
Это произнес Гарри Бэрон.
Я повернулся и взглянул на него. Он улыбался, но глаза его смотрели холодно и напряженно.
— Слишком? — переспросил я.
— Излишне жестоко. Вы только что не прямо, но говорите, что малыш Чарли был убит.
— Одно из ваших знаменитых каверзных заключений, мистер Бэрон, — сказал я. — Я расследую смерть мистера Вайта. Вроде бы его гибель на самом деле произошла в результате несчастного случая, но возможность убийства пока не исключается.
— Убийства! — произнес он иронически, прикладывая руку ко лбу. — Мистер Скотт вышел на след жестоких злодеев.
— Прекратите, мистер Бэрон! — сказал я, чувствуя, что скоро сорвусь. За то время, что я здесь находился, до меня долетало не одно ядовитое замечание.
Я пытался игнорировать этих бездельников, но им удалось повысить точку моего кипения градусов на двадцать. Так что, когда Бэрон продолжал в том же духе: «Друзья и убийцы с окровавленными руками, но среди нас имеется преданный…», я наклонился очень близко к нему и прошипел:
— Прекратите… паясничать.
Он прекратил.
Однако маленький Ронни Дэнгер нашел момент подходящим, чтобы вмешаться.
Он дотронулся пальцем до дырки у меня на колене и сладким голосом спросил:
— Что это, Скотт, за дырка?
Все засмеялись. Приободрившись, он продолжал:
— И моль проела огромные дыры у вас в пиджаке!
— Уберите свою лапу с моего колена, приятель! — сказал я как можно любезнее.
Он отдернул ее, но не угомонился:
— Что случилось с вашей одеждой?
Я видел, что он в полнейшем восторге от собственного остроумия. Голос у меня звучал ровно, даже приятно, на что я затратил немало усилий:
— Я попал в небольшую драку, в ходе которой порвалась одежда… А моль, сделавшая дыры в пиджаке, сама была в медных пиджачках… Теперь вы успокоились, мы можем позабыть об этом?
Тот нахмурился.
— Медные пиджачки? Вы говорите не о пулях?
— Да.
На этом я повернулся к Трою. Мой ответ немного осадил Дэнгера, но он не мог допустить, чтобы последнее слово осталось не за ним.
— Пуля, — пропел он. — В него стреляли пулей. Мои друзья, мы находимся в присутствии героя.
Раздались аплодисменты. Я почувствовал, что Рональду придется плохо. Если бы он знал меня лучше, он бы заткнулся. Но он смотрел не на меня, а на своих восхищенных друзей.
— Спич! Спич! — радостно закричал он. — Кто хочет прославить героя?
Слыша их хохот, никто бы не поверил, что мы обсуждаем смерть Чарли Вайта. И это решило вопрос. Я наклонился вперед и сжал плечо Дэнгера двумя пальцами. Мне-то показалось, что я сдавил совсем немножко, но он завопил, как испуганный кролик.
— Приятель, сейчас не время и не место для такого балагана, который вы устроили.
— А вы не должны быть таким зверем! — заныл он.
В этот момент я случайно взглянул на Гарри Бэрона. Он весь превратился в слух, боясь пропустить хотя бы одно словечко в этом разговоре, и блаженно улыбался. Даже глаза у него немного потеплели. Мне не понравилась его улыбка, но я был слишком разгорячен, чтобы задуматься над нею.
Рональд, встав в позу оратора, заговорил:
— Слова — мое форте, моя жизнь. Книги — мои друзья. И те, кто любит книги. Поэтому, мистер Герой, мы не можем сражаться. Думаю, что вы не читаете книг.
— Почему же, я читал одну.
— На самом деле? Юмористическую?
— Да, юмористическую.
— О, Господи! Расскажите нам о ней.
— Она называлась «Ляг и умри».
Он побледнел, губы у него сжались, он даже качнулся. Но потом фыркнул:
— Я отлично знаю, что вы ее не читали.
— Да нет, читал.
Он улыбнулся, увидев выход:
— Прекрасно. Тогда скажите нам, что вы о ней думаете. Поделитесь с нами своим мнением о ее остроумии, нюансах и символизме.
— Вас действительно интересует мое мнение?
— Да.
— Откровенное мнение?
— Конечно.
— Олл-райт. Это одна из тех книг, на которые с самого начала противно смотреть. Я с большим трудом заставил себя взять ее в руки. Первая же фраза нагнала на меня тоску, я сразу утратил к ней интерес, но мне хотелось знать, за что так хвалят ее критики. Что касается фабулы, она на самом низком уровне. Я нашел книгу совершенно лишенной остроумия, нюансов и узнаваемого символизма, но зато перенасыщенной скукой. Что касается…
— Какой же вы скот! — закричал уязвленный автор.
— Но вы сами попросили меня высказать свое мнение. Я могу только добавить, что теперь, узнав подлинную цену критике, я до конца своих дней могу не читать ни одной книги с подобной репутацией.
— Которые не продлятся слишком долго, мы надеемся!
— Все авторы на один манер. Честное мнение их не устраивает. Но я убежден, что вы сами в душе со мною согласны.
