— Нет. Это-то и странно. Вы начали расспрашивать о мистере… о нем вскоре после того, как другой джентльмен принес от мистера Мэннеринга записку. Во всяком случае, она была подписана мистером Мэннерингом.
— И что было в записке?
— Распоряжение выдать сданный на хранение пакет подателю этой записки. И подпись мистера Мэннеринга. Я сверил ее с карточкой. А джентльмен предъявил еще и квитанцию с номером, которую мы всегда выдаем гостям, сдающим на хранение ценности. Я, правда, в тот момент был очень занят, но я не предполагал…
— Не вините себя. Откуда вам было знать, что происходит? Значит, вы выдали тому человеку пакет?
— Да, сэр.
Я попросил портье описать пакет.
— Он был тяжелый, — сказал он, — завернут в белую бумагу, наподобие той, в какую мясники заворачивают мясо. Двенадцати — четырнадцати дюймов длиной, десяти шириной и около шести толщиной.
Несомненно, речь шла о металлическом кейсе Чейма со всем его содержимым.
— Вы не справились у мистера Мэннеринга, перед тем как отдать тому человеку пакет?
— Нет, я… Понимаете, он регистрировался вечером, и сдавал на хранение пакет в мое дежурство, и сказал, что заберет пакет сам или кого-нибудь пришлет за ним с запиской.
На мгновение это меня озадачило, но только на мгновение.
Мне стало ясно, что Джелликоу понял: затеянное им дело ему не по плечу. Все оказалось сложнее, чем он думал. Он понимал также, что «Индейское ранчо» может оказаться ненадежным убежищем и ему придется удрать отсюда. Он считал себя очень умным, приготовившимся ко всяким неожиданностям, но дело в том, что Уилфред с самого начала повел себя непрофессионально.
Очевидно, он никогда не попадал в лапы профессиональных мошенников, никогда не испытал настоящей, жестокой, мучительной боли. Может быть, Гордон У. Мэннеринг рассчитывал, что сможет выдержать избиение, — если до этого дойдет дело, — и не проболтаться. Как ужасно ему было почувствовать крушение его наивных надежд.
— А записка еще у вас? — спросил я портье.
— Кажется… нет. Не помню. Все произошло в тот момент, когда я был очень занят.
— Расскажите о том человеке. Вы его видели раньше?
— Нет. Но… я его плохо помню. — Портье прикрыл глаза и прижал пальцы к вискам. Казалось, он испытывает физическую боль. — В это самое время уезжала большая группа гостей. Было… около одиннадцати. Всего три часа назад. Они собирались продолжить вечеринку, сдавали ключи, просили положить записки в отделения других гостей, смеялись… Ну, вы же знаете, как ведут себя подвыпившие люди. И в это самое время тот джентльмен и подал мне записку и квитанцию. И забрал пакет.
— Вы сможете его описать?
— На нем, кажется, был темный костюм, может быть, черный. Шляпа. И… простите, больше я ничего не помню.
— Ростом с меня? Выше меня? Полнее или худее?
— Нет, наверное, не выше вас. И вроде бы… похудее. Но все это я помню смутно.
Я подробно описал ему Виктора Пайна:
— Может, это он?
— По правде говоря, не могу сказать. Может, и он. Я просто… Тут толпилось столько людей… У меня не отложилось в памяти… Очень сожалею.
— Ничего. Все в порядке. Вы очень мне помогли. А в полицию лучше позвоните сами. Можете им обо мне сказать. Тут есть платный телефон?
Телефон находился в коридоре. Я позвонил Сэмсону и поговорил с ним. Рассказал, где я, что здесь произошло и что портье уведомил полицию Беверли-Хиллз.
— Но я хочу тебе сказать еще вот о чем, Сэм. Во-первых, я, наверное, не дождусь полиции. А во- вторых, советую тебе — хотя ты и не нуждаешься в советах — еще раз проверить донесение о Пайне. — Я сделал паузу и спросил: — Между прочим, как дела с Ладди?
— Попробуй догадаться.
Догадаться было нетрудно. Тюрьмы Ладди в очередной раз избежал. Он был свободен как птица. По крайней мере, пока.
— Кларенс Ладлоу вышел отсюда десять минут назад, — сообщил Сэмсон. — И знаешь, что он сказал? «Черт возьми, капитан, не будь вы копом, мы бы стали друзьями». И рот до ушей. — Сэм вздохнул. — Проклятье! Придется снова звонить Слэттери в Беверли-Хиллз, узнать, что он думает об этой истории. Пусть пришлют протокол.
— Попроси его узнать у полицейских, которые говорили с Пайном, не заметили ли они у него или в его машине какого-либо пакета.
— Я как раз собирался это сделать.
— Прости, капитан. Значит, позвонишь Слэттери? Отлично. Может, нужно объявить Пайна в розыск и дать словесный портрет? Ведь этот негодяй может улизнуть.
— Не время, Шелл. Если объявлять его розыск, потребуется время на получение ордера на арест. А действовать в обход закона не хочется. Да и потом, не забывай, преступление произошло в Беверли- Хиллз.
— Не забываю, ведь я и нахожусь в Беверли-Хиллз.
— Послушай, мы будем держать это дело под контролем. А ты езжай домой, и пусть тебе приснятся красотки. Пайна, я думаю, этот допрос на улице насторожил не меньше, чем нас. И если Джелликоу — его работа, он постарается скрыться.
— Что значит — «если его работа»?
— Это и значит «если».
— Кто еще, черт возьми, мог…
— Любой из десятков тысяч. Шелл, ты хоть и не забыл, что находишься в Беверли-Хиллз, но забыл, кажется, что даже твоя блестящая интуиция не может служить неопровержимым доказательством, на основе которого можно запустить тяжелую машину правосудия.
— Но, Сэм…
— Что касается Пайна, нужно провести расследование. А вдруг и правда он был с этой телевизионной красавицей, как и сказал.
— Это я очень скоро узнаю.
— Шелл, черт бы тебя побрал, оставь это полиции.
— Приятных сновидений, — сказал я и повесил трубку.
Затем набрал номер Гидеона Чейма:
— Чейм, это Шелл Скотт. Если вы не передумали, с этого момента я готов работать на вас.
— Разумеется, я не передумал. А что… что случилось?
— Многое. То, о чем мы договаривались, остается в силе? Я избавляю вас от шантажиста, забираю у него рукопись и… фактические материалы — хотя идти ради этого на уголовное преступление не обещаю — и после этого могу назвать свою цену?
Короткое молчание.
— Да. В разумных пределах. Но что произошло? Вы нашли Джелликоу?
— Нашел. Вам больше не придется из-за него волноваться. Он мертв.
Чейм издал какой-то странный вопль:
— Мертв? О боже правый! Мертв? Вы…
— Да, мертв. Убит. И недавно.
— Убит? Ужасно! Господи, какой кошмар! Но… моя рукопись… Вы знаете…
— Она была у Джелликоу. Но сейчас не у него. Теперь она у того, кто его избил и убил.
Чейм стал что-то бормотать, нечленораздельно мычать, но я продолжал:
— Слушайте внимательно, Чейм. Джелликоу мертв потому, что все время, я полагаю, вы
