— Заявление Лемминга, что я — Антихрист, — продолжал добрый доктор, — как и большинство его откровений, могло бы только позабавить или, в худшем случае, огорчить разумных людей. К сожалению, очень немногие из них вполне разумны, а достаточное количество вообще неразумно. Поэтому нам следует быть готовыми, что многие поверят, будто я в самом деле Антихрист. Этот случай — один из редких в моей жизни, когда я в замешательстве и не знаю, что делать.
— С такими вещами сталкиваешься не каждый день, — согласился я. — Откровенно говоря, я рад, что не оказался в вашей шкуре. Я был там, видел и слышал старину Фестуса и его небесный хор. Интересно, неужели «лемминги» полагают, что небеса выглядят подобным образом?
— Нет, они думают, что на небесах получат все то, в чем отказывают себе на земле. Вы слышали пение гимнов Второго пришествия, не так ли?
— Слышал, если это можно назвать пением.
— Понимаю вас. Я сам пару раз присутствовал на этой процедуре. Это было несколько месяцев назад, но их пение до сих пор звенит у меня в ушах. Такие звуки, должно быть, издают вампиры, когда им в сердце вонзают осиновый кол. Немного эровита в их священной крови — полагаю, они пьют кровь — пошло бы им на пользу, хотя, конечно, разрушило бы до основания церковь Лемминга. Это было бы великолепно!
— Очевидно. Впрочем, вам виднее. В конце концов, вы ан…
— Всему свое место, мистер Скотт, в том числе и легкомыслию. На краю могилы оно неуместно. — Он сделал паузу. — В самой могиле — еще куда ни шло, но не на краю.
Я усмехнулся:
— Дела не так уж плохи. И зовите меня Шелл, а не мистер Скотт? О'кей?
— Шелл — это сокращение от Шелдона, не так ли?
— Попали в точку.
— Тогда, если не возражаете, я буду называть вас Шелдон.
Я сказал, что не возражаю.
— Расскажите мне об эровите, ладно? Что он из себя представляет? И почему вас похитили, чтобы получить эту формулу? Что в ней такого секретного? Разве формулы фармацевтических продуктов не регистрируются в Пищевой и лекарственной администрации? Не сообщаются секретной службе или еще куда-то?
— Давайте сначала разберемся с вашим вторым вопросом, Шелдон. Только обещайте никому не повторять того, что я вам скажу.
Я обогнал грузовик и посмотрел на Бруно:
— Я не могу утаивать доказательства преступления, но все остальное…
— Я собираюсь поведать вам как раз о преступлении. — Помолчав, он добавил:
— Вернее, это преступление и в то же время не преступление. Вы знаете о философе, астрономе, астрологе, писателе и еретике шестнадцатого века, мудром и отважном человеке, также носившем фамилию Бруно?
— Что-то припоминаю. Его звали Гардан… Сердан…
— Джордано. Джордано Бруно. Он совершил преступление, и за это был сожжен на костре. После долгих трудов и размышлений, отвергнув многое из того, что считалось в его время непререкаемой истиной, Джордано Бруно сделал вывод, что ужасное и вездесущее Нечто, дающее разум мирозданию, и есть Бог. Таким образом, он отказался от по-человечески мстительного и нелепого божества, которое было тогда — да и теперь тоже — марионеткой Церкви. Хотя многие считают меня атеистом, я, как и Джордано, придерживаюсь пантеистической доктрины и верю, что Бог присутствует во всем. Впоследствии Джордано Бруно пришел к заключению, что Земля не является центром Вселенной, что она вращается вокруг Солнца, а не Солнце вокруг нее, и что наша планета — всего лишь одна, притом не самая впечатляющая, из бесчисленного множества других планет, вращающихся вокруг других солнц или звезд. В этом он был солидарен с так называемой астрономической системой Коперника, которая, как нам теперь известно, в основном соответствовала действительности.
— Тогда в чем преступление? Почему его сожгли?
— Его сожгли, потому что он был прав.
— И вы хотите, чтобы с вами произошло то же самое?
— Понимаете, это было преступлением и в то же время не было им. Это было преступлением по определению, сформулированному Церковью. Среди прочих любопытных вещей Церковь учила, что Земля — центр мироздания, иначе Бог не послал бы сюда своего единственного Сына спасать всех обитателей вселенной, именуемой тогда Израилем. Следовательно, по мнению Церкви, Джордано Бруно был святотатцем, которого требовалось предать анафеме и сжечь заживо. Проведя в тюрьме семь лет, он был отлучен от Церкви и сожжен на костре 17 февраля 1600 года в Риме, во имя Господа, сказавшего устами Сына: «Вы узнаете истину, и истина сделает вас свободными». — Бруно немного помолчал. — На месте Церкви могла оказаться любая власть. Сжигая Джордано Бруно, они сжигали правду. И продолжают это делать до сих пор.
Посмотрев на Бруно, я увидел на его губах улыбку.
— Вы — детектив, — сказал он. — Вот и дайте мне определение преступления и преступника.
— Думаю, что, послушав вас еще некоторое время, я могу окончить свои дни в Сан-Квентине.
— Как и многие хорошие люди за куда меньшие преступления. Я продолжу, а вам придется выслушать мое признание или силой заставить меня умолкнуть. Действительно, формулы фармацевтических продуктов, лекарств, творящих чудеса и даже не способных это делать, должны быть зарегистрированы Пищевой и лекарственной администрацией. Упомянутое учреждение, не говоря уже об АМА, министерстве здравоохранения и прочих, внимательно следит за подобными вещами. Это вполне правильно и разумно, когда имеет целью обеспечить, чтобы люди не травились и не портили свое здоровье такими средствами, как талидомид, проданный в качестве снотворного, хлорамфеникол, продающийся под названием хлорамицетин, ДДТ, ядовитые удобрения и прочие изделия, которыми торгуют в этой стране повсюду.
Я проехал под эстакадой и свернул на Голливудское шоссе, оставив слева мэрию и полицейское управление.
— Но эта мера далеко не так разумна, когда она защищает фармацевтическую индустрию за счет потребителя лекарства или ограничивает распространение продуктов, которые могли бы принести людям огромную пользу.
— Но власти не должны допускать подобное, — с надеждой сказал я.
— Не должны? Хм… Вижу, мне придется многое пропустить, иначе я буду просвещать вас до завтра. Поэтому перейдем к эровиту. Я представил в ПЛА список концентрированных травяных экстрактов, биохимических и гомеопатических компонентов, витаминных и минеральных добавок, животных и растительных субстанций и всего прочего, что вмещала формула эровита. И получил в положенное время патент на этот продукт.
— Патент? Почему патент?
— А почему нет? Разве не получают авторские права на книгу и патент на изобретение? Я хотел заработать на эровите деньги — вот почему. Я не желал, чтобы его у меня украли. Для потребителей эровит представляет огромную ценность, а его объем продаж составил бы миллионы и даже миллиарды. Вот почему сегодня вечером эти умственно отсталые личности схватили меня и пытались вынудить…
— Расслабьтесь. Просто я не знал, что вся процедура настолько сложна. О'кей, вы выболтали ваши секреты ПЛА, получили патент, и эровит на какое-то время поступил в продажу. Поэтому мне все еще непонятно, в чем здесь тайна и преступление.
— Я еще до этого не дошел. Ну, давайте назовем формулу, которую я представил в ПЛА, «эровит ПЛА», или «эровит А», а то, что мы продавали, — «эровит Б». Так как вы не кажетесь тупицей, возможно, кое-что вам становится понятным.
— Вы обманули государство! — воскликнул я.
— Нет.
— Но…
— Не совсем обманул. В архивах ПЛА находится ценная, полезная и целебная формула — почти супертони зирующее. Но полная формула — пожалуй, мы будем называть ее не «эровит Б», а просто «эровит», — которая оказалась настолько поразительно эффективной, что навлекла на мою голову
