физического.
— Мне придется принести еще один шприц, наполнить его, ввести вам «сок», а до этого забрать вас отсюда… Черт возьми, да у вас не один, а множество шансов.
— Вы — сама доброта, Дейв. Кстати, что это за «сок»? Я немного удивился, когда он мне ответил. Но тут нечему было удивляться. Хотя Дейв не мог быть уверен, известно ли мне, что я уже получил дозу «сока», он сам твердо это знал.
— Это одно из экспериментальных средств, изготовляемых компанией, — сказал Кэссиди. — Оно делается из нескольких обычных химикалий и экстракта водорослей. «Сок» разжижает кровь, как кумадин, и предназначался для рассасывания и предотвращения тромбов, лечения инсультов и тому подобного. Только он не действовал — вернее, действовал слишком хорошо.
— Слишком хорошо? — переспросил я. В этот момент я чувствовал только тошноту, не замечая ни мурашек, ни головокружения.
— Мы испытывали его в лаборатории, — беспечным тоном продолжал Дейв, — вводили мышам, морским свинкам, собакам и даже паре лошадей. Все подохли. Если у них были открытые раны или хотя бы порезы, они истекали кровью до смерти, а если нет, погибали от внутреннего кровоизлияния. Они впадали в шок и откидывали копыта.
Несмотря на тошноту, я с трудом вымолвил:
— Вы убили всех — мышей, морских свинок, даже собак и лошадей? А ведь считается, что ученые должны спасать жизни.
Дейв не ответил. Он обратился к Эду:
— Я вернусь через пару минут. Ты знаешь, что делать, если он опять начнет дергаться.
Дейв вышел из комнаты, но Эд не смотрел ему вслед. Он не сводил с меня ни глаз, ни оружия. Эд находился слишком далеко, чтобы я мог до него добраться, — во всяком случае, пока он глазел на меня, ожидая любого моего движения, а может, надеясь на него.
Я знал, что не могу просто стоять и ждать, пока Дейв вернется со своим чертовым «соком», и должен быстро что-то предпринять. Но я также знал, что, если подам Эду хоть малейший повод, он прошьет мне сердце навылет или вышибет мозги. Даже если он только царапнет меня в паре мест, я изойду кровью, как лошади и морские свинки Дейва. Но и без всяких выстрелов кровь в моих жилах будет разжижаться, а стенки артерий и вен все сильнее ослабевать…
Я попытался не думать об этом, но мне было нелегко сосредоточиться на чем-нибудь другом. Рядом с Эдом, в углу, справа от меня, на экране телевизора появились голова и плечи диктора новостей.
Исключая телевизор, в комнате не было ни звука, и, хотя голос диктора был тихим, я четко слышал его слова:
«…На Филберт-стрит, а сейчас демонстранты начнут подниматься по Хевнли-Лейн, ведущей к церкви Второго пришествия. Мы еще не получили подтверждения, но, по слухам, леди намерены проделать часть марша обнаженными, дабы подчеркнуть свой протест против, по их мнению, фанатичной, антиженской и антисексуальной позиции пастора Лемминга. На данном этапе это всего лишь слухи…»
Всего лишь слухи… Тем не менее они идею подали мне, а вместе с ней надежду.
— Эй, Эд! — окликнул я своего стража. — Ты слышал это?
Глава 20
Эд нахмурил брови.
— Что?
Я ткнул пальцем в сторону телевизора:
— Последние новости. Когда я был здесь около полудня, Кэссиди показал мне десяток самых аппетитных девочек из «Граждан ЗА», которые собирались провести марш к церкви пастора Лемминга. Когда я уходил, они говорили о том, чтобы пройти хотя бы часть пути обнаженными. Совсем без одежды. Но я не думаю, чтобы они в самом деле…
Губы Эда медленно приняли круглую форму, словно он собирался причмокнуть. Но он не издал ни звука и не отвел от меня взгляд.
— Пастор Лемминг, — продолжал диктор, — только что заявил, я цитирую: «Членам подрывной антихристианской организации, именующей себя „Граждане ЗА“, не позволят осквернять земные Эдемы Господа Всемогущего. Бог поразит и сметет их. Я призываю прихожан церкви Второго Пришествия присоединиться ко мне. И вместе противостоять действиям „Граждан ЗА“, ибо, хотя силы зла наполняют землю, мы не проявим слабость и встанем, объединенные Господом, на Его защит…»
Последовало еще кое-что, но все это звучало совсем по-другому, чем в устах Лемминга. Я опасался, что внимания Эда хватит ненадолго.
Однако даже в спокойном голосе диктора зазвучали нотки возбуждения:
«…Из-за противоречивых сведений, поступавших к нам ранее, главным образом вследствие отсутствия согласия между десятью представителями „Граждан ЗА“, мы не смогли показать начало марша, теперь продолжающегося на Филберт-стрит, на окраине Уайлтона. Но два наших автомобиля с камерами сейчас приближаются к месту события…»
— Как тебе это нравится? — осведомился я. — Они в самом деле собираются сделать это?
— Сделать это? — переспросил Эд.
— Не знаю, но что бы они ни сделали, нам покажут это по телевидению. Ты ведь слышал, что сказал диктор. Неужели эти шикарные малышки разденутся догола и телекамера их снимет?
Губы Эда снова беззвучно округлились.
— Возможно, на самом деле они не сбросят одежду — или сбросят, но не все десятеро и не всю одежду. Хотя я сам слышал, что они хотят проделать такую штуку. Но даже если они разденутся, ты же не думаешь, что это станут показывать по телевизору, а?
— Я… не знаю.
— Не сомневаюсь, что парни со студии постараются снять побольше. Но я знаю этих ублюдков. Наверняка они приберегут весь материал для себя и станут крутить его дома.
— Ты думаешь?
— Уверен — особенно самые интересные части. Должен тебе сказать, Эд, что у девочек таких частей хоть отбавляй. А эти ублюдки снимут всех роскошных «персиков» без одежды и сами станут тайком на них смотреть. Парням вроде нас с тобой ничего не достанется. Не знаю, как насчет тебя, Эд, а меня такие вещи просто бесят. Эти грязные…
— Ублюдки! — закончил он.
— Вот именно. — Разговаривая, я прислушивался к словам диктора, который сообщил, что студийные машины уже на месте.
Я поднял руку, сделал очень маленький шаг вперед и громко сказал:
— Слушай, Эд!
«А теперь, — возвестил диктор, — прямая трансляция из Уайлтона…»
На сей раз Эд громко причмокнул губами. Его большая квадратная голова на дюйм повернулась влево, но тут же остановилась. Он знал свои обязанности и не собирался терять меня из виду.
Я напряженно уставился на телевизор в углу и сделал еще один шажок вперед.
— Эй! — произнес Эд.
— «Эй!» — как раз подходящее слово, приятель, — возбужденно отозвался я. — Мне не совсем видно, что там творится…
Десять девушек несли маленькие плакаты на шестах. Их показывали общим планом, и я не мог разобрать текст, но это были те самые красотки из «Граждан ЗА», причем полностью одетые. Хотя я иного и не ожидал, но был слегка разочарован. Они двигались гуськом по Хевнли-Лейн в сторону церкви, проходя мимо стоянки и собираясь шагнуть на траву.
Камера приблизилась, продемонстрировав десять хорошеньких мордашек, и послышался глубокий мужской голос:
