– Кто такой Ковик и что ты с ним сделал?
– То, чего он заслуживал, впрочем, сейчас это не столь важно. В данный момент меня больше волнует... э... когда ты прекратишь баловаться с этими оливками, дорогая...
Казалось, прошла целая вечность с того дня, как мы мило беседовали с Аралией, сидя на моем любимом диване. Хотя практически прошла всего неделя. Это происходило в последний понедельник сентября, а сегодня тоже понедельник, но уже первый понедельник октября.
Первый день октября, понедельник. Два дня назад, в субботу, Аралия Филдс победила в конкурсе «Мисс Обнаженная Америка». Иначе и не могло быть. Говорю это с полной ответственностью, поскольку присутствовал на столь знаменательном событии. Стоит закрыть глаза, и перед моим мысленным взором снова проходят чередой ослепительно красивые девушки: «Мисс Обнаженная Алабама». «Аляска»... «Аризона»... «Арканзас»...
И тут появляется она...
После нее выходили на подиум остальные претендентки из всех пятидесяти штатов. Потом была пышная церемония награждения королевы: шквал аплодисментов, фанфары, слезы радости, юпитеры, телекамеры. Словом, очень приятная церемония.
Особенно для мисс «Обнаженная Америка». Для моей Аралии. Хотя «моей» – слишком смело сказано. С этого момента она уже стала национальным достоянием.
Я с самого начала знал, что она далеко пойдет. Далеко-далеко...
Она и пошла и стала для меня недосягаемой.
В течение недели, минувшей с того бурного понедельника в Грин-Мезе, произошли и другие события, не представляющие значительного интереса. Гуннар Линдстром, благоразумно сохранивший деньги сделанные на «патентных мошенничествах», предпринимал попытки, восстановить в правах и выплатить компенсацию тем, кого обокрали его «компаньоны», дело которых сейчас раскручивали федеральные власти. Конечно, восстановить справедливость было нелегко, порой пока невозможно, но я был уверен, что ему многое удастся. Тюрьма ему не грозила, поскольку существовало много факторов, говоривших в его пользу. Все финансовые вопросы решались полюбовно, и, судя по всему, никто не собирался выдвигать обвинения в отношении Гуннара Линдстрома.
Он упорно настаивал на выплате мне ста тысяч в качестве гонорара. Я сопротивлялся, правда, не очень упорно, и в конце концов мы сошлись на девяноста тысячах. К его большому неудовольствию. Чтобы не обижать его, я согласился принять от него в качестве подарка один комплект лазерно-проекционной установки и новую, после доводки и запуска в серийное производство, модификацию камеры и проектора, с помощью которых я мог бы снимать свои собственные стереофильмы. А также один из двух наших с ним фильмов. Вы, конечно, догадываетесь какой.
А в основном это были обычные, ничем не примечательные дни. Как обычно, я встречался с какими-то людьми и, как обещал Аралии, поговорит с Гарри Фелдспейном. Аралия также присутствовала при этом разговоре. Мы втроем обедали в великолепном ресторане в отеле «Беверли-Хиллз». Среди прочего Гарри очень заинтересовался новой технологией съемки трехмерных голографических фильмов с использованием «Эффекта Эмбера». Особенно после того, как мы рассказали, что та Аралия Филдс, которую он видел на барбекю в «Даблесс Ранч», в действительности была лишь искусным фантомом.
Я заметил в его глазах долларовый блеск, когда он возбужденно сказал:
– Неужели ты не понимаешь, Шелл, что это – величайшее открытие в области кинематографической техники? Более грандиозное, нежели цвет или звук?
– Конечно, Гарри.
– Нет, ты не способен мыслить масштабно. Эти двигающиеся голо-графические картины настолько реальны, что их самих можно снимать, ведь так?
– Конечно. Так же как физические, материальные объекты. Линдстром мне рассказывал...
– Ты только представь себе. Скажем, мне требуются съемки на натуре. Например, на фоне Пантеона. Это в Греции. При новой технике мне вовсе не обязательно тащить туда всю труппу да еще вагон с оборудованием. Достаточно записать этот Пантеон на голографический кристалл, спроецировать его здесь, в Голливуде, и наложить на него действие, разыгрываемое реальными актерами. Все будет выглядеть вполне естественно. Актер будет входить в настоящие, но не существующие на самом деле двери, может даже спрятаться за не существующую в действительности колонну, и никто ничего не заметит. Ты представляешь, какая это колоссальная экономия?
– Представляю, Гуннар сказал...
– Это – самый грандиозный мой замысел! Пантеон – собор Святого Павла – парижская улочка – погребок в Риме... Снимай в любом месте, что угодно. Черт побери, да я же – гений, и никто не убедит меня в обратном. Тадж-Махал? Да ради Бога! Я выстрою его прямо здесь за полтора доллара. Разве это не впечатляет? А теперь представь себе, что я смогу изобразить с присутствующей здесь мисс Филдс...
– Ну, для этого потребуется больше минуты, Гарри.
– Поднапряги свое воображение, приятель, и постарайся уловить мою идею. Представь себе, что девушка с ее потрясающими внешними данными снимается в фильме по моему сценарию со свойственным всем моим картинам размахом, шиком, классом. Словом, я делаю из нее сyперзвезду и запускаю фильм одновременно в тысяче кинотеатров. Но не в обычных наших дурацких кинотеатрах, я демонстрирую свой суперфильм прямо на открытой поляне, с безграничным количеством кресел. Ну, как тебе моя идея?
– Ты действительно хочешь знать мое мнение, Гарри?
– У меня созрела еще одна гениальная идея. Для мисс Филдс, я имею в виду. Ее можно сформулировать в двадцати пяти словах. Остается лишь изложить ее моим сценаристам для детальной проработки. Вот только часть ее: эта потрясающая девушка прилетает к нам на Землю, скажем, с Венеры или с какой-либо другой, не важно с какой, планеты. Важно то, что она не знает одежды и принимается разгуливать по Лос-Анджелесу (Лас-Вегасу, Нью-Йорку) абсолютно голой, шокируя одних, восхищая других. Ну, как вам до сих пор?
– Не слишком оригинально. Я бы сказал...
– Оригинально, не оригинально... Мои сценаристы придадут ей необходимую оригинальность, иначе за что я им плачу? Итак, эта красотка ходит туда-сюда голышом, а росту в ней – семь метров. Улавливаешь?
– Гарри, не расскажи я тебе о семиметровом, с бронзовым загаром, белобрысом Гиганте с базукой времен второй мировой войны в руках...
– Хорошо. Она будет ростом десять метров. Только, пожалуйста, помолчи минутку...
– А может, сделаем ее ростом семьдесят пять метров? С волосами, наподобие корней мангровых деревьев, растущих в болотистых топях Флориды...
– ...теперь мы подходим к кульминационному моменту. Должен же он быть в фильме, так?
– ...или к красотке.
– Там, откуда она прилетела, ее считают уродливой. И вдруг – всеобщее обожание, преклонение, обожествление. Каждый мечтает добраться до ее трусиков, которых она, естественно, не носит. Но тут возникает препятствие.
– Иди ты!
– Наша инопланетянка влюбляется в главного героя, у которого рост всего метр шестьдесят. А он, естественно, влюбляется в нее. Нет, наша публика будет в отпаде.
– Надеюсь, ты не собираешься демонстрировать фильм на Венере?
– Пожалуй, на роль главного героя-любовника можно пригласить Керри Уайлдера. Его рост все-таки метр девяносто. И вот они безумно влюбляются друг в друга. Ну как?
– Каким же образом им удается преодолеть столь существенную разницу в габаритах?
– Ну и глупый же ты...
– Понял. Твои сценаристы это подработают.
– Как ты находишь мою идею в целом?
– Я нахожу ее отвратительной, Гарри.
Гарри с надеждой воззрился на Аралию, на которую до той поры не обращал никакого внимания.
– А как думаешь ты, куколка?
