Море и рыбки

стекляшки, или те, из-за которых нашему малышу Пьюси все зубы склеило, пришлось рот ложкой разжимать?

— Я, кажется, поняла, где я в тот раз ошиблась.

— Знаешь, Эсме, ты и сахар — вещи несовместимые. Помнишь те твои леденцы «от-рассвета-до- заката»?

— Но их и хватило до заката, Гита.

— Только потому, что наш малыш Пьюси не мог их выковырять изо рта, пока мы ему не выдернули пару зубов. Он потом так плакал. Лучше держись маринадов, Эсме. Маринады тебе удаются на славу.

— Но я должна что-нибудь сделать для этих людей, Гита. Не могу я все время ходить вредной каргой. О, знаю! Я стану помогать на Испытаниях. Хлопот-то будет немеряно, верно?

Нянюшка про себя улыбнулась. Вот оно что.

— Ну конечно, — подтвердила она. — Почтеннейшая Мак-Рица с радостью растолкует тебе, что к чему, подыщет какую-нибудь работенку. — И подумала: «Так ей, дуре, и надо: ты определенно что-то задумала».

— Я с ней поговорю, — пообещала матушка. — Ведь, наверное, я могла бы много с чем помочь, если б захотела.

— Захочешь, как пить дать, — искренне заверила нянюшка. — Чует мое сердце, с твоей легкой руки все пройдет совершенно иначе.

Матушка опять принялась рыться в мешке.

— Ты ведь тоже придешь, а, Гита?

— Я? — сказала нянюшка. — А как же! Да я ни за какие коврижки такое не пропущу!

VII

Нянюшка нарочно поднялась ни свет ни заря. Ей хотелось быть в первых рядах — на случай какой- нибудь заварушки.

Дорогу к месту Испытаний украшали гирлянды. Раскрашенные в яркие, крикливо-безвкусные цвета шары свисали с каждого дерева.

И во флажках чувствовалась знакомая рука. По идее, если обладатель ножниц берется вырезать треугольник, у него не может не получиться хоть что-нибудь. Но только по идее. А вообще, старая тряпка, повешенная на манер флажка, — это еще не флажок.

Кроме того, нянюшка никогда прежде не видала, чтобы флажки носили воротнички.

На поле Испытаний уже вовсю кипела работа. Люди устанавливали ларьки и палатки. Под ногами путались дети. Комитет нерешительно стоял под деревом, изредка поглядывая на розовую фигурку на верху высоченной стремянки.

— Она явилась затемно, — пожаловалась Летиция подошедшей нянюшке. — Сказала, что всю ночь шила флажки.

— Ты про кексы расскажи, — угрюмо посоветовала мамаша Бивис.

— Эсме испекла кексы? — изумилась нянюшка. — Но она же не умеет стряпать!

Комитет посторонился. Многие дамы внесли свой вклад в продовольственное обеспечение Испытаний — это было и традицией, и своего рода конкурсом. Среди целого моря заботливо прикрытых тарелок, на большом блюде, высилась груда… предметов неопределенного цвета и формы. Словно стадо карликовых коров, объевшись изюма, долго маялось животом. Это были доисторические кексы, настоящие прародители современных кексов, увесистые и внушительные. На их фоне все прочие кулинарные изыски бесследно терялись. Эти кексы запоминались на всю оставшуюся жизнь.

— Выпечка ей никогда не давалась, — пролепетала нянюшка. — Кто-нибудь их уже пробовал?

— Ха-ха-ха, — глухо рассмеялась мамаша.

— Наверное, ужас какие черствые.

— Можно тролля забить до смерти.

— Но она ими так… э-э… гордилась, — развела руками Летиция. — Да, и еще… варенье.

Банка была большая. Казалось, она наполнена застывшей лавой.

— Цвет… приятный, — оценила нянюшка. — А варенье кто-нибудь пробовал?

— Мы не можем вытащить ложку, — призналась мамаша.

— Ну…

— А туда ее пришлось загонять молотком.

— Что она замышляет, госпожа Ягг, только честно? — спросила Летиция. — Она натура мстительная, всем известно… А ты ее подруга, — прибавила она тоном не только утвердительным, но и обвиняющим.

— Уж и не знаю, что у нее на уме.

— Я полагала, она оставит нас в покое.

— Она сказала, что хочет подсобить. И дать дорогу подрастающему поколению.

— Она что-то замышляет, — угрюмо повторила Летиция. — Она специально испекла эти кексы, надеясь таким образом подорвать мой авторитет.

— Да нет, — отмахнулась нянюшка. — Просто Эсме совершенно не умеет готовить. — «Твой авторитет, ишь!»

— С флажками она почти закончила, — доложила мамаша Бивис. — И скоро потребует новых заданий.

— Что ж… пожалуй, отправим ее к Счастливому Котлу.

Нянюшка непонимающе воззрилась на Летицию.

— Это та громадная бадья, где ребятишки шарят наудачу, чего вынется?

— Вот именно.

— И вы хотите доверить это матушке Ветровоск?

— Да.

— Должна предупредить, у нее своеобразное чувство юмора, и…

— Доброе всем утро!

Это матушка Ветровоск спустилась с лестницы. Голос ее нянюшка узнала бы когда угодно и где угодно. Но в нем опять звучали непривычные нотки. Любезные и дружелюбные нотки.

— Матушка Ветровоск, мы хотели бы попросить тебя приглядеть за Счастливым Котлом, — проговорила Летиция.

Нянюшка вздрогнула и сжалась. Но матушка сказала только:

— С радостью, госпожа Мак-Рица, с радостью. Очень уж хочется поглядеть на их мордашки, когда пойдут ловиться подарочки.

И мне, подумала нянюшка. Что-то там сегодня будет плавать…

Когда комитет торопливо удалился, она бочком подобралась к подруге.

— Зачем это тебе?

— Ей-ей, не понимаю, о чем ты, Гита.

— Я видела, как ты одним своим взглядом усмиряла самых жутких тварей. Раз ты при мне поймала единорога! Эсме, что ты задумала?

— Все равно не понимаю, о чем ты, Гита.

— Ты злишься, потому что они нипочем не хотели пускать тебя на Испытания, и планируешь страшную месть?

На пару мгновений воцарилась тишина. Обе ведьмы смотрели на поле, которое потихоньку заполнялось народом. Кто-то гонялся за поросенком в яме с грязью, кто-то штурмовал натертый салом шест. Ланкрский любительский оркестр выдавал попурри на основе известных мелодий — попурри и впрямь получилось полное, потому что каждый музыкант играл свой любимый мотив. Малышня весело мутузила друг дружку. Денек выдался теплый, возможно, последний в году.