Лэдди вскарабкался на песчаную горку и принялся облаивать расщелину между дверями.
– Что это с ним? – спросил Виктор. Внезапно по спине у него побежали мурашки. – Ты смотри, у него аж шерсть дыбом стоит. Может, им овладело это ваше таинственное животное предчувствие чего-то недоброго?
– Сейчас его понос со страху охватит, вот и все, – ответил Гаспод. –
Послышался жалобный визг. Лэдди отскочил от дверей, кубарем скатился по склону песчаного холмика, но, поднявшись на лапы, снова зашелся в яростном лае. Теперь в его лае звучало подлинное негодование – так облаивают загнанную на дерево кошку.
Виктор потянулся и потрогал дверь рукой.
Несмотря на вечный голывудский зной, дверь отдавала холодком. И едва заметно вибрировала.
Виктор пробежал по ее поверхности пальцами. На двери явно что-то было написано, только буквы с годами стерлись.
– Странная дверь… – проговорил за его спиной Гаспод. – Если хочешь знать мое мнение, очень непростая дверь, необычная такая, видишь ли, она… – он глубоко вздохнул, –
– Как это? Предвещает что?
– А разве обязательно нужно
– Очень большая дверь, – заметил Виктор. – Такие обычно в храмах ставят. Но зачем Джинджер понадобилось ее открывать?
– Неизвестно куда подевался целый склон, а на его месте появилась таинственная дверь, – пробормотал Гаспод, недоверчиво поводя мордой. – Это точно предвещает. Ладно, пошли отсюда куда- нибудь подальше, там все и обдумаем.
Из груди Джинджер вырвался протяжный стон. Виктор опустился на колени.
– Она что-то сказала?
– Понятия не имею, – пожал плечами Гаспод.
– Мне послышалось: «Ах, поставьте меня…»
– С ума сойти, – невозмутимо отозвался Гаспод. – Должно быть, ты прав, ей солнцем голову напекло.
– Действительно, лоб у нее горячий.
Виктор сунул под тело девушки руки и, чуть пошатнувшись, поднялся на ноги.
– Надо идти, – решил он. – Попробуем спуститься в город, а то скоро начнет темнеть.
Он последний раз окинул взглядом низкорослые деревца. Здесь как раз пролегала ложбина, значит, должна выпадать обильная роса – почему тогда растительность такая чахлая?
– А знаешь, я здесь, кажется, уже был, – сказал он. – Точно, мы здесь ставили наш первый клик. Тогда я и познакомился с Джинджер.
– Очень романтично, – отозвался Гаспод, который успел уже отойти на довольно приличное расстояние. Лэдди радостно прыгал вокруг него. – Если из этой двери вылезет какая-нибудь тварь, можешь звать ее Нашим Монстром.
– Эй! Да подожди же!
– Ногами шевели.
– Слушай, а как ты думаешь, куда я должен был ее поставить?
– Если б я знал…
Они ушли, и ложбину вновь заполнило безмолвие.
Вскоре солнце начало клониться к горизонту. Длинные косые лучи врезались в дверь, углубляя и удлиняя незаметные выбоинки в линии некоего рисунка, складывающегося, если поднапрячь воображение, в фигурку человека…
Человека, вооруженного мечом.
И с едва слышным шебуршанием снова потекла песчаная струйка. К полуночи дверь приотворилась по крайней мере на шестнадцатую часть дюйма.
Голывуд грезил.
И видел во сне свое пробуждение.
Рубина затушила в печи жар, перевернула скамьи на столешницы. Она готовила «Голубую Лаву» к закрытию. Оставалось задуть последнюю свечу, но троллиха решила задержаться перед зеркалом.
Он, как всегда, опять будет поджидать у выхода. До сих пор он не изменял этой привычке. А сегодня целый вечер сидел в таверне и чему-то загадочно улыбался. Наверное, придумал что-то.
Рубина переговорила кое с кем из девушек, которые работали в кликах, и очередным дополнением к ее туалету помимо боа из перьев стала широкополая шляпка, украшенная какой-то уграа – кажется, вишней. Девушки в один голос уверяли, что средство это безотказное, бьет наповал.
Беда Рубины была в том, что она, э-э, не умела отказывать. Испокон веков ни одна троллиха не могла устоять перед троллем, который походил на увенчанный яблоком монолит. Предательские инстинкты во весь голос орали Рубине, что эти длинные клыки и кривые ноги есть предел мечтаний любой молодой троллихи.
Конечно, нынче в моду входили другие тролли; такие, например, как Утес и Морри, которые умели отличить нож от вилки. Но все же было в Детрите нечто такое, что-то
И потом, надо признать: перья всякие, шляпки, но ты вот-вот перевалишь за четырнадцатый десяток, и весу в тебе четыреста фунтов, что не есть модно.
Если б только он был чуть порешительнее.
По крайней мере в одном.
Может, стоит попробовать косметику, как советовали девушки из кликов?
Рубина вздохнула, задула лампу, открыла дверь на улицу и уткнулась носом прямо в какие-то корни.
Улицу перегораживало исполинское, невиданных размеров дерево. В Анк-Морпорке с деревьями давно проблемы, значит, его тащили из-за города. Немногие уцелевшие ветки вяло покачивались под дуновениями ночного ветерка.
А на необхватном стволе гордо восседал Детрит. Лицо его рассекала пополам широкая ухмылка.
– Па-бам! – воскликнул он, разводя руки.
Могучий вздох вырвался из груди Рубины. Как, оказывается, сложно быть романтичным троллем.
Библиотекарь всем весом навалился на непокорную страницу и приковал ее цепью. В отместку книга попыталась цапнуть его.
Характер книги определялся ее содержанием. В данном случае злоба и коварство налицо.
Эта книга содержала запретные знания.
Впрочем, «запретные» не совсем точное слово. Никто ничего запрещать не собирался. Ведь для того, чтобы запретить книгу, необходимо, по меньшей мере, знать, что именно ты запрещаешь, а знать было запрещено. Но эта книга содержала такие сведения, узнав которые, вы бы сразу пожалели о том, что вообще что-то знаете[18].
Согласно известной легенде, любой смертный, прочитавший хотя бы несколько страниц оригинального Некротеликомникона, должен был тут же утратить разум и упасть замертво.
Легенду никто не оспаривал.
Та же легенда указывала, что издание снабжено иллюстрациями, при одном взгляде на которые у самого стойкого человека начнет течь из ушных раковин серое вещество.
