мудрость, то даже можем преуспеть. За мной!
Но внезапно его бросило в дрожь. В воздухе повисло нечто, отдаленно напоминающее статическое электричество. Небольшой откос песчаных дюн заколыхался, точно подернутый знойным маревом.
Во второй раз крякнул утенок.
Господин Топотун сморщил нос. Все умные мысли вдруг куда-то подевались.
– Так… утенок, значит, сказал… – с заминкой произнес он. – Сказал, что… значит… сказал утенок… утенок… сказал… кря-кря?!!
Кот тем временем внимательно присматривался к мыши.
– Мя-яу? – изрек он. Мышь затряслась от ужаса.
– Писк, – отозвалась она. Кролик нерешительно сморщил нос. Утенок покосился на мышь. Кот уставился на кролика. Мышь воззрилась на утенка.
Утенок стрелой ушел в небо. Кролик неожиданно стал Господином-Быстрое-Песчаное-Облачко. Мышь шмыгнула в дюны. И, в первый раз после долгого перерыва ощутив настоящий прилив счастья, кот припустил за ней следом.
Клик…
Джинджер и Виктор сидели за угловым столиком «Залатанного Барабана». Джинджер заговорила не сразу.
– Кстати, собаки были очень милые.
– Да, – чуть слышно промолвил Виктор.
– Морри с Утесом перекопали все развалины. Говорят, что нашли там кучу погребов и разных интересных штук… Но… Мне очень жаль.
– Понимаю…
– Может, стоит поставить им какой-нибудь памятник?
– Вот этого я бы делать не стал, – покачал головой Виктор. – У собак несколько иное отношение к памятникам. И потом, собачья смерть – это ведь типичный голывудский конец.
Джинджер обвела пальцем дырку от сучка в столешнице.
– Но теперь-то все кончено, – сказала она. – Ты же и сам это понимаешь, верно? Кончено и больше никогда не повторится.
– Да.
– Патриций и волшебники пресекут любые попытки возобновить производство кликов. Патриций на этот счет выразился очень жестко.
– Не думаю, чтобы кому-то еще взбрело в голову заниматься кликами. Но ведь вскоре все всё забудут…
– В каком смысле?
– Старые жрецы сделали из Голывуда некое подобие религии. О том, каким он был на самом деле, они начисто позабыли. Но так не годится. Не думаю, что нам нужны песнопения или костры. Главное – просто вспоминать Голывуд. И нам нужен человек, который бы действительно хорошо его помнил.
– Да уж, – усмехнулась Джинджер. – Вот тысячу слонов никогда бы не забыли.
– Вот именно, – рассмеялся Виктор. – Бедняга Достабль. Он их так и не дождался…
Джинджер покручивала на тарелке кусочек картофелины. И прокручивала в голове какую-то мысль, никак с картофелиной не связанную.
– Но все-таки это было здорово! – вырвалось у нее наконец. – Согласись, мы делали потрясающее дело!
– Согласен.
– И ведь людям нравилось то, что мы делали!
– Что верно, то верно, – мрачно произнес Виктор.
– Ты не понял. Я говорю о том, что мы принесли в этот мир нечто действительно великое…
– О да.
– Перестань, я же не о том… Стать богиней экрана – это не совсем то, что об этом теперь думают люди.
– Пожалуй.
– Но голывудской магии больше не существует, – вздохнула Джинджер.
– Полагаю, кое-что еще должно было остаться.
– И где же?
– Витает где-нибудь поблизости. Выискивает, куда бы приткнуться.
Джинджер разглядывала свой стакан.
– Какие у тебя теперь планы? – спросила она.
– Еще не знаю. А у тебя?
– Скорее всего, отправлюсь домой, к себе на ферму.
– Зачем?
– Понимаешь, Голывуд был чудом, которого я ждала. А в Анк-Морпорке не так много работы для женщин. Во всяком случае, той, которая бы подошла мне, – уточнила она. – Кстати, ко мне уже трижды сватались. И все три жениха были очень завидные.
– Трижды?! Но почему? Джинджер нахмурилась:
– Ну, во-первых, я, знаешь ли, не такая уж уродина…
– Да я не это имел в виду! – поспешно вскричал Виктор.
– По-моему, дело здесь в том, что богатому торговцу лестно обзавестись знаменитой женой. Это то же самое, что обзавестись какой-нибудь дорогой побрякушкой. Она потупила взор.
– Госпожа Космопилит у меня спрашивала, может, я уступлю ей хотя бы одного из трех, того, который не подойдет мне самой. Я ответила, что готова уступить всех троих.
– Когда я стою перед необходимостью выбора, то поступаю примерно так же, – сказал Виктор, просветлев лицом.
– Да? Знаешь, если это весь выбор, я вообще выбирать не хочу. И потом, о чем вообще можно мечтать, когда ты в своей жизни успела побыть самой собой, да еще такой большой и значительной!?
– Ни о чем, – подтвердил Виктор.
– Никто даже не представляет, что это за ощущение.
– Кроме нас.
– Да.
– Да.
Джинджер улыбнулась. И в первый раз за все время знакомства Виктор не увидел на ее лице следов раздражения, гнева, беспокойства и даже просто голывудской косметики.
– Выше нос, – сказала она. – Завтра будет еще один день.
Клик…
Сержант Колон, один из ночных стражей города Анк-Морпорка, был вынужден прервать свою мирную спячку, которой предавался в караульной башне над главными воротами города. Его разбудил какой-то далекий гром.
Весь горизонт, от края до края, заволокло облаком пыли. Некоторое время стражник внимательно изучал явление. Облако разрасталось, пока наконец не изрыгнуло темнокожего юношу, под седлом у которого был слон.
Слон выбежал на дорогу, ведущую к главным воротам, и грузно протопал к городской стене. Между тем от бдительного ока Колона не укрылось, что облако пыли, стелющееся вдоль горизонта, не только никуда не исчезло, но даже увеличилось в размерах.
Юноша поднес ко рту сложенные рупором ладони и прокричал:
– Кто-нибудь покажет мне дорогу на Голывуд?
– Насколько мне известно, никакого Голывуда больше не существует, – отозвался Колон.
Юноша, казалось, ненадолго задумался. Затем он опустил взгляд на лист бумаги, который держал в руке.
