Альбертов половник звякнул о плитки пола.
– Пожалуйста, – добавила Сьюзан.
– У тебя прорезался голос, – сообщил Альберт.
– Не беспокойся о яйце, Альберт, – сказала Сьюзан. От этого голоса у нее заныли челюсти. Он напугал ее саму еще больше Альберта. В конце концов, это ее рот! – Я хочу домой!
– Ты дома, – сказал Альберт.
– В этом месте? Это не мой дом!
– Да? А что написано на больших часах?
– «Слишком Поздно».
– Где ульи?
– В саду.
– Сколько в доме гравюр?
– Семь… – Сьюзан плотно сжала зубы.
– Видишь? Для какой-то части тебя это дом, – сказал Альберт.
– Послушай… Альберт, – сказала Сьюзан, решив испробовать мягкое убеждение, поскольку оно срабатывало всегда. – Может быть есть кто-то… которому можно было бы поручить… но я ведь… не представляю собой ничего особенного… я хочу сказать…
– Да? А откуда тогда лошадь тебя знает?
– Да, но я нормальная девочка…
– Нормальная девочка не получает набор «Моя Маленькая Бинки» на свой третий день рождения, – перебил Альберт. – Твой папаша вышвырнул его. Хозяин был очень расстроен. Он так старался.
– Я хочу сказать, я самый заурядный ребенок!
– Когда заурядный ребенок хочет поиграть на ксилофоне, он не просит дедушку задрать майку.
– Я имею в виду, что не могу помочь! Это не моя вина! У нас не благотворительный базар!
– Правда? – спросил Альберт. – А почему ты не объявишь об этом во всеуслышание? Будь я тобой, я бы вышел наружу и сказал вселенной, тут тебе не благотворительный базар! Клянусь, я бы сказал – мое сочувствие, что у тебя такие проблемы, но меня они не колышат!
– Это сарказм! Ты не смеешь говорить со мной в таком тоне! Ты всего лишь слуга!
– Это так. Вот так ты должна вести себя. И на твоем месте я бы уже приступил к делу. Крыса поможет. Она заведует крысами, но принцип тот же.
Сьюзан уселась с открытым ртом.
– Я ухожу, – заявила она.
– Я тебя не останавливаю.
Сьюзан промчалась через заднюю дверь, огромное пространство внешней комнаты, мимо точильного камня во двор и оттуда в сад.
– Ух, – сказала она.
Если бы кто-нибудь сказал Сьюзан, что у Смерти есть дом, она бы назвала его безумцем или хуже того – дураком. Однако если бы все же она попыталась представить и нарисовать этот дом, то она воспльзовалась бы черным карандашом и изобразила бы высокий, зубчатый готический замок. Это было бы что-то такое… Неясных очертаний, мрачное, роковое… Летучие мыши, вылетая из тысяч бойниц, застили бы небо. Это было бы весьма впечатляющим зрелищем.
Он никоим образом не был бы коттеджем, окруженным безвкусным садом. С ковриком «Добро пожаловать!» перед входом.
Несокрушимые стены, которыми прежде был окружен рассудок Сьюзан, таяли как соль под влажным ветром и это приводило ее в ярость.
Конечно, был дедушка Лезек на своей маленькой ферме, такой бедной, что тамошние воробьи выпрашивали пищу, преклонив колени. Милый старый весельчак, насколько она могла припомнить; немного робеющий, как она теперь понимала, особенно в присутствии ее отца. А мама рассказывала ей, что ее отец был…
Сейчас, когда Сьюзан задумалась над этим, оказалось, что она не уверена, что именно рассказывала ей мама. Родители были весьма искусными в том, чтобы не сказать ничего, даже наговорив массу слов. Она тогда ушла с ощущением, что его просто нет поблизости. Теперь ей предлагали считать, что он никогда и не окажется поблизости.
А бог… бог, наверное, где-то и был. Леди Одилия Жолоб в пятом классе все время хвасталась, что ее прапрапрабабушку соблазнил Слепой Ио, представ перед ней в виде вазы с маргаритками; видимо, она хотела сказать, что она прапрапрабогиня. Она говорила, что ее маме это очень помогало, когда надо было занять столик в ресторане. Вероятно, ближайшее родство со Смертью не дает таких преимуществ. Скорее всего, вам не позволят сесть и у туалета. Если все это просто сон, то можно было проснуться, ничего не теряя. Впрочем, она не верила, что это так. Таких снов не бывает.
Путь уводил с конного двора, проходил мимо огорода и спускался в сад, где росли деревья с черными листьями. Глянцево-черные яблоки висели на них. Одной стороны тропинки стояли белые ульи. И она знала, что ей уже приходилось их видеть. И там была яблоня, разительно отличающаяся от других.
Она остановилась и уставилась на нее, и воспоминания вливались в нее. Она помнила свою в жизнь в подробностях достаточных, чтобы осознать глупость этой идеи с точки зрения логики; и она стояла здесь, тревожно ожидая собственного решения. Привычные знания о мире утекали прочь. На смену им приходили новые.
Теперь она поняла, чья она внучка.
В «Залатанном Барабане» всегда отдавалось предпочтение, так скажем, традиционным развлечениям, таким как домино, дартс и Оглуши-Ограбь. Новый владелец решил перевести его разрядом повыше. Это было, кстати, единственным доступным направлением.
Так здесь появилось Гадальное Устройство, чудовище, основанное на недавнем открытии Леонардо из Квирма и приводимое в действие тремя тоннами воды. Это была та еще идея.
Капитан Моркоу (Городская Стража), чья открытая улыбка маскировала острый ум, незаметно подменил свиток с вопросами на свой, в котором спрашивалось: «Были ле вы окала Склада Алмазав Вортина в ноч на 15» или «Кто был Третий Чилавек кто бамбанул Биерхаггерову Винакурню на постледней не деле» и повязал троих посетителей, прежде чем они смогли сообразить, что к чему.
Хозяин пообещал, что новый автомат появится со дня на день. Библиотекарь, один из завсегдатаев, в предвкушении копил пенни.
В конце бара была небольшая сцена, и хозяин попробовал устраивать там стриптиз, но первое же представление оказалось последним. При виде сидящего в первом ряду орангутана с широкой невинной улыбкой на лице, с большим пакетом пенсовых монеток на коленях и большим бананом в руке бедные девушки разбежались. И еще одна развлекательная Гильдия внесла «Барабан» в черный список. Нового владельца звали Гибискус Данельм. Это была не его вина. Он действительно хотел превратить «Барабан», как он сам говорил, в прелестное местечко. Для начала он установил снаружи полостые зонтики.
Хозяин смотрел вниз на Глода.
– Вас только трое, что ли? – спросил он.
– Да.
– Когда я согласился на пять долларов, ты сказал, что у тебя бигбэнд.
– Поздоровайся с хозяином, Лайас.
– Что ж, на мой взгляд, у тебя действительно бигбэнд. Я полагаю, – продолжал он, – что надо сыграть несколько номеров, которые у всех на слуху, просто для создания приятной обстановки.
– Обстановки… – повторил Имп, осматривая «Барабан». Он знал, что значит это слово. В этом месте обстановка отсутствовала. В этот ранний вечер в таверне сидели только трое или четверо посетителей. Они не обращали ни малейшего внимания на сцену.
Стена за сценой несла ясно видимые следы энергичных действий. Имп рассматривал их, пока Лайас терпеливо нагромождал свои камни.
– О, немного фруктов и тухлых яиц, – сказал Глод. – Люди порой бывают чуть-чуть буйными. Я бы не беспокоился на этот счет.
– На этот счет я и не беспокоюсь.
