– А мне кажется – беспокоишься.
– Вот тут зарубки от топоров, а здесь – отверстия от стрелл. Вот об этом я беспокоюсь. Гллод, мы ведь даже не репетировалли!
– Ты ведь можешь играть на своей гитаре, так?
– Предполлагаю, что да.
Он попробовал на ней поиграть и обнаружил, что это несложно. Выяснилось, что сыграть на ней плохо – почти невозможно. Неважно, как ты касаешься струн – звук получается именно тот, который ты слышишь в душе. В сущности, это было именно тот инструмент, о котором мечтает каждый, начиная играть – инструмент, которому не надо учиться. Он помнил, как он первый раз взял в руки арфу и ударил по струнам, самонадеянно ожидая услышать сверкающие звуки, которые извлекали из нее старики, а вместо этого получил шум. Но это… это был инструмент его мечты.
– Мы забацаем несколько известных всем вещей, – сказал гном. – «Волшебный посох», «Сорванный ревень» и прочие в том же духе. Людям нравятся песни, под которые можно хихикать.
Имп оглядел бар, который начал потихоньку наполняться. Его внимание привлек крупный орангутан, который расположился прямо перед сценой с пакетом фруктов.
– Гллод, какая-то обезьяна нас рассматривает.
– Ну? – отзвался гном, разматывая сетку.
– Но это же обезьяна!
– Это Анк-Морпорк. Здесь еще и не такое бывает.
Гном снял шлем и извлек что-то из него.
– Зачем тебе эта авоська? – спросил Имп.
– Фрукты. Хуже не будет. А если они станут швырять яйца, пытайся поймать их.
Имп перекинул через плечо гитарный ремень. Он пытался растолковать гному, что к чему, но что он мог сказать – что ему слишком легко на ней играть?
Он надеялся, что бог музыкантов существует.
И он существовал. Их было много, по каждому почти на каждый стиль. Но единственным, кто наблюдал за Импом в эту ночь, был Рег, бог клубных музыкантов, который не мог уделить ему много внимания, поскольку был занят еще тремя выступлениями.
– Готовы? – спросил Лайас, поднимая свои молотки.
Остальные кивнули.
– Сделаем им для начала «Волшебный посох», – сказал Глод. – Он хорош для раскачки.
– Идет, – согласился тролль. Он дал счет по пальцам.
– Раз, два, раз-два-много!
Первое яблоко прилетело через семь секунд. Его поймал Глод, который не терял бдительности. Зато первый банан был закручен так ловко, что угодил ему в ухо.
– Играем, играем, – прошипел он.
Имп повиновался, уклоняясь от очереди апельсинов. Прямо перед ним обезьяна раскрыла свой пакет и извлекла из него большущую дыню.
– Ты не видишь, никто не собирается кинуть грушу? – спросил Глод, переводя дыхание. – Я люблю груши.
– Я вижу челловека, который собирается метнуть топор!
– Дорогой на вид?
Стрела, вибрируя, вонзилась в стену рядом с головой тролля.
Было три часа утра. Сержант Колон и капрал Шноббс пришли к выводу, что если кто и собирается вторгнутся в Анк-Морпорк, то прямо сейчас он этого делать не будет. А кроме того, в участке ждал замечательный камин.
– Мы могли бы оставить тут записку, – сказал Шноббс, дыша на пальцы. – Приходите завтра, в таком духе.
Он поднял глаза. Одинокая лошадь показалась в воротах. Белая лошадь с мрачным, закутанным в черное всадником.
Не прозвучало никаких возгласов типа «Стой, кто идет!». Ночные Стражники ходят по улицам в странное время и приучились видеть вещи, вообще-то невидимые смертным.
Сержант Колон со всем уважением коснулся шлема.
– Добрый вечер, Ваша Светлость, – сказал он.
– Э-Э… ДОБРЫЙ ВЕЧЕР.
Стражники провожали лошадь взглядами, пока она не скрылась из виду.
– Конец какому-то козлу, – заметил сержант Колон.
– Ты должен согласится, он очень предан своему делу, – сказал Шнобби. – Трудится без перерыва. Всегда готов выкроить время для людей.
– Угу.
Стражники уставились в бархатную тьму.
Что-то тут не то, подумал сержант Колон.
– Как его первое имя? – спросил Шнобби.
Они еще немного поглазели в темноту. Затем сержант Колон, который еще не был готов приступить к этому делу вплотную, спросил:
– Что ты имеешь в виду – как его первое имя?
– Как его первое имя?
– Он Смерть, – ответил сержант. – Смерть. Это его и первое, и второе, и среднее имя. Я хочу сказать… Слушай, что ты имел в виду? Ты имел в виду, скажем… Кэт Смерть?
– Ну, а почему нет?
– Он просто Смерть и все, разве не так?
– Нет, это его профессия. А как его зовут друзья?
– Что ты имеешь в виду – друзья?
– Ладно, ладно. Можно подумать…
– Пойдем-ка глотнем горячего рома.
– Я думаю, он выглядит, как Леонардо.
Сержант Колон припомнил голос. Точно. Только на секунду…
– Должно быть, я старею, – сказал он. – На секунду мне показалось, что они могли бы звать его Сьюзан.
– Я думаю, они меня разглядели, – прошептала Сьюзан, когда лошадь повернула за угол.
Смерть Крыс высунулся у нее из кармана.
– ПИСК.
– Боюсь, нам понадобится тот ворон, – сказала Сьюзан. – То есть… Мне кажется, вообще я понимаю тебя, просто не могу понять, что ты говоришь.
Бинки остановилась у большого здания, стоящего чуть в стороне от дороги. Это была претенциозная резиденция со множеством архитектурных излишеств, которые указывали на его происхождение: такого рода дома строят себе богатые торговцы, когда остепеняются и начинают думать, куда им деть награбленное.
– Мне все это не нравится, – сказала Сьюзан. – Я, наверное, не справлюсь с работой. Я человеческое существо. Я хожу в туалет и так далее. Я не могу просто так входить к людям в дома и убивать их.
– ПИСК.
– Ну хорошо, не убивать. Но это не назовешь хорошими манерами, как ни посмотри.
Табличка на дверях гласила: «Коммивояжеры – с черного входа»
– Считаюсь ли я…
– ПИСК!
В нормальной обстановке Сьюзан и не подумала бы спрашивать. Она привыкла думать о себе, как об особе, входящей в жизнь с парадного входа.
Смерть Крыс юркнул по дорожке и проскочил сквозь дверь.
