Незнакомец исчез.
– Но, Учитель, мы преодолели многие мили через… – сказал последователь.
– Заткнись на секунду, хорошо?
Святой человек поднял руку и провел ею несколько раз в воздухе. Что-то пробормотал про себя.
Последователи обменялись взглядами. Такого они не ожидали. Наконец их предводитель потерял терпение.
– Учитель…
Святой человек обернулся и хватил его по уху. Звук определенно напоминал хлопок.
– А! Я понял! – воскликнул святой человек, – Итак, что я могу сделать для…
Тут он замер, поскольку его уши догнал мозг.
– А что он, собственно, имел в виду, когда говорил – люди?
В задумчивости Смерть шагал через холм туда, где его огромная белая лошадь безмятежно любовалась видами.
Он сказал ей:
– УБИРАЙСЯ.
Лошадь осторожно осмотрела его. Она была гораздо умнее большинства лошадей, хотя это и не такое уж значительное достижение. Она, казалось, сознавала, что с хозяином что-то не то.
– МОЖЕТ, Я ЕЩЕ ВЕРНУСЬ, – сказал Смерть.
И исчез.
В Анк-Морпорке не было дождя. И это весьма удивило Импа. Кроме этого его удивила скорость, с которой у него кончились деньги. Он уже потерял три доллара и двадцать семь пенсов. Потерял он их, положив в свою чашу, которую ставил перед собой, когда играл – из тех же соображений, из каких охотник использует подсадку чтобы приманить уток. В следующий раз, когда он заглянул в чашу, она была пуста. Люди приходят в Анк-Морпорк в поисках удачи. К несчастью, другие люди приходят сюда за тем же.
И людям, казалось, не нужен был бард, даже выигравший омелу и столетнюю арфу на Большом Эйстеддфоде в Лламедосе.
Он выбрал место на одной из главных площадей, настроился и заиграл. Никто не обратил на него ни малейшего внимания, разве что иногда толкали, проходя мимо, чтобы освободить дорогу и, по всей видимости, подрезать его чашу.
Наконец, когда он уже засомневался в правильности своего решения вообще сюда являться, рядом с ним остановились стражники.
– Это он на арфе играет, Шнобби, – заметил один, оглядев Импа.
– На лире.
– Нет, клянусь тебе, что… – толстый стражник нахмурился и посмотрел вниз.
– А, ты ждал всю жизнь, когда можно будет это сказать, так, Шнобби? – спросил он, – Держу пари, ты родился с надеждой, что в один прекрасный день кто-нибудь скажет «Это арфа» и тогда ты сможешь сказать – «Лира», в расчете на то, что получится каламбур или игра слов. Ну-ну. Ха-ха!
Имп перестал играть. В этих обстоятельствах продолжать было невозможно.
– Это в самом делле арфа, – сказал он. – Я выигралл ее на…
– А, так ты из Лламедоса, верно? – спросил толстый стражник. – Я догадался по твоему акценту. Очень музыкальные люди, эти лламедосцы.
– А по мне звучит, как будто горло полощут гравием, – заявил второй, которого назвали Шнобби. – Лицензия у тебя есть, приятель?
– Ллицензия? – переспросил Имп.
– Очень они строгие насчет лицензий, в Гильдии Музыкантов, – сказал Шнобби. – Если они поймают тебя играющим без лицензии, они отберут у тебя инструмент и засунут…
– Ну-ка, ну-ка, – сказал караульный, – хватит пугать парня.
– Скажем так: если ты играешь на флейте, тебя ждет не слишком много удовольствия, – сказал Шнобби.
– Но истинно говорю вам – музыка свободна, как воздух и небо, размыслите, – сказал Имп.
– Нет, только не здесь. Послушай совет, дружище, – сказал Шнобби.
– Я никогда не слышал о Гилльдии Музыкантов, – сказал Имп.
– Это на Тин Лид Элли, – сказал Шнобби, – Если хочешь быть музыкантом – вступай в Гильдию.
Имп был вскормлен в повиновении законам. Лламедосцы исключительно законопослушны.
– Мне доллжно направится прямо туда, – заявил он.
Стражники смотрели, как он удаляется.
– Одет в ночную рубашку, – заметил капрал Шноббс.
– Одеяние барда, Шнобби, – сказал сержант Колон. Стражники побрели дальше. – Очень бардические, эти лламедосцы.
– Как много ты дашь ему, сержант?
Колон рассек воздух резким размашистым жестом, как будто делая рискованную ставку.
– Два – три дня, – сказал он.
Они обогнули корпус Незримого Университета и двинулись легкой походкой по Задам, пыльной тихой улочке с небольшим движением и торговлей, которая ценилась у Стражи как место, где можно затаится, выкурить сигарету и воспарить в сферы чистого разума.
– Ты знаешь, что такое лосось, сержант? – спросил Шнобби.
– Да, я осведомлен об этой рыбе, да.
– Знаешь, ее еще продают ломтиками в банках.
– Что ж, исходные данные я понял.
– Ну-у-у, так. Вот каким образом все ломтики оказываются одного размера? Лосось-то делается тоньше с обоих концов!
– Небезынтересное наблюдение, Шнобби. Я полагаю…
Сержант остановился и уставился через улицу. Капрал Шноббс проследил направление его пристального взгляда.
– Эта лавка… – сказал Колон, – эта лавка вон там… Была она там вчера?
Шнобби посмотрел на облупленную вывеску, маленькое, инкрустированное грязью оконце, хлипкую дверь.
– Всяко, – сказал он, – она всегда тут была. Многие годы уже.
Колон пересек улицу и поскреб грязь на окне. Темные формы смутно вырисовывались во мраке.
– Да, верно, – пробормотал он. – Я имел в виду… Э-э… Была ли она тут вчера многие годы назад?
– Ты в порядке, сержант?
– Пошли, Шнобби, – сказал сержант, удаляясь так быстро, как толко мог.
– Куда, сержант?
– Куда угодно, только прочь отсюда.
Нечто из темных глубин магазинчика наблюдало, как они уходят.
Имп уже успел повосхищаться зданиями Гильдий: величественным фронтоном Гильдии Убийц, роскошной колоннадой Гильдии Воров и дымящейся, но по-прежнему впечатляющей ямой там, где до вчерашнего дня стояла Гильдия Алхимиков. И потому весьма огорчительно было узнать, что Гильдия Музыкантов, когда он наконец нашел ее, не имела никакого здания.
Она была просто кучкой халуп на задах парикмахерской.
Имп уселся в комнатке с коричневыми стенами и стал ждать. На стене перед ним обнаружилось предупреждение: «Для собственного же комфорта ВЫ НЕ БУДЕТЕ КУРИТЬ!». Имп не курил никогда в жизни. Повсюду в Лламедосе было слишком мокро для этого.
Однако сейчас он неожиданно ощутил настоятельное желание попробовать.
Кроме него в комнате находились тролль и гном, и он не ощущал непринужденности в их компании.
Они пристально разглядывали его. Наконец, гном спросил:
– А ты не эльф?
– Я? Нет!
