Единственным обнадеживающим обстоятельством было то, что они, занятые всей этой возней вокруг музыки, не видели общей картины. Это было на руку мистеру Клиту.
Тут он вспомнил, что в дело втянут проклятый Достабль.
Ожидать от Достабля, что он забудет о чем-то, что касается денег, было все равно что ожидать от камней, что они забудут о гравитации.
– Есть кто живой? Альберт!
Сьюзан приоткрыла дверь в комнату. Огромное помещение было пусто.
– Альберт!
Он поднялась на второй этаж. Здесь была ее собственная спальня и корридор со множеством дверей, которые никогда не открывались и не могли открыться, потому что, судя по всему, косяки и двери были выполнены из одного куска. Предположительно, у самого Смерти тоже была спальня, хотя тот факт, что Смерть никогда не спит – общеизвестен. Возможно, он просто валялся в постели с книгой.
Она дергала дверные ручки одну за другой, пока наконец очередная не повернулась.
У Смерти была спальня.
Он правильно воспроизвел довольно много деталей. Безусловно. В конце концов, он повидал достаточно спален. В центре многоакрового пространства пола высилась четырехспальная кровать, однако когда Сьюзан потыкала постель рукой, она убедилась, что простыни тверды, как камень.
Еще здесь было зеркало в рост и гардероб. Она заглянула в него – вдруг там окажется коллекция плащей – но внутри не оказалось ничего, за исключением нескольких старых ботинок[31].
На туалетном стоилке стояли кувшин и чашка с орнаментом из костей и черепов, а также разнообразные бутылочки и мелкие вещицы.
Она осмотрела их одну за другой. Лосьон после бритья. Помада. Освежитель дыхания. Пара серебряных помазков.
Все это было довольно печально. Смерть в точности воспроизвел то, что должно стоять на туалетном столике джентльмена, не пытаясь учесть одно-два фундаментальных обстоятельства.
В конце концов она нашла маленькую, узкую лестницу.
– Альберт?
Лесенка привела к двери.
– Альберт? Есть здесь кто-нибудь?
Раз я сначала позвала, это не будет невежливостью, сказала она себе, и толкнула дверь.
Это была очень маленькая комнатка. Действительно маленькая. Здесь стояла какая-то мебель и маленькая низкая кровать. Небольшой книжный шкаф содержал несколько неинтересных с виду книг. На полу валялся клочок ветхой бумаги, и когда она подняла его, она обнаружила, что он весь покрыт цифрами и все они перечеркнуты, за исключением одной записи: 19.
Одна из книг называлась «Садоводство в Экстремальных Условиях».
Она вернулась назад, в кабинет. Теперь она убедилась, что в доме вообще никого нет.
Воздух был пропитан каким-то мертвящим чувством.
И в точно так же – в саду. Смерть был способен на создание почти всего, за исключением водопровода. Но жизнь как таковую он создать не мог. А она должна присутствовать, как дрожжи в хлебе. Без нее все казалось чрезвычайно аккуратным, опрятным и скучным, скучным, скучным.
Вот как это было, подумала она. И тогда, в один прекрасный день, он приручил мою мать. Он был любопытен.
Она двинулась дальше среди фруктовых деревьев.
А когда я родилась, мама и папа так боялись, что я буду чувствовать себя здесь как дома, и воспитали меня так, что я стала… ну… Сьюзан. Какое имя подходит внучке Смерти? Внучка Смерти должна иметь высокие скулы, прямые волосы и имя с массой В и КС.
И тут она опять набрела на ту штуку, которую он сделал для нее. Совершенно самостоятельно. От начала и до конца.
Качели. Обычные качели.
В пустыне между Клатчем и Хершебой царил почти испепеляющий жар.
Воздух вдруг заколебался и что-то хлопнуло. На песчаной дюне материализовался Альберт. На горизонте виднелся форт из необожженного кирпича.
– Клатчский Иностранный Легион, – пробормотал он. Песок начал неостановимо заполнять его башмаки.
Альберт, с сидящим у него на плече Смертью Крыс, потащился к форту. Он постучал в дверь, в которой торчало несколько стрел. Через некоторое время в ней открылся небольшой глазок.
– Чего тебе надо, неффенди? – спросил голос из-за двери.
Альберт показал карточку.
– Видели вы кого-нибудь, кто был бы похож на этого типа? – спросил он в ответ.
Настала тишина.
– Тогда скажем по-другому: не встречался ли вам незнакомец, не желающий говорить о своем прошлом?
– Это же Клатчский Иностранный Легион, неффенди. Люди здесь не говорят о своем прошлом. Они вступают, чтобы… чтобы…
Когда пауза слишком затянулась, до Альберта дошло, что надо бы подбодрить беседу.
– Чтобы забыть?
– Точно. Забыть. Да.
– Ну так были ли в последние время новобранцы, которые казались, скажем так, странными?
– Очень даже может быть, – ответил голос медленно. – Не могу припомнить.
Глазок захлопнулся.
Альберт постучался еще раз. Глазок открылся.
– Да, в чем дело?
– Вы уверены, что не можете припомнить?
– Припомнить что?
Альберт глубоко вдохнул.
– Немедленно позовите вышестоящего офицера!
Глазок закрылся. Глазок открылся.
– Прошу прощения. Оказалось, что это я и есть вышестоящий офицер. Вы не д-рег и не хершебец, случайно?
– Так вы не знаете?
– Я… почти уверен, что видел такого. Однажды. Он был, понимаете ли… голова как… эта штука, понимаете?… С дырками… в таких еще сушат салат… э-э-э…
Раздались звуки отодвигаемых засовов и дверь раскрылась, обнаружив прихожую.
Вероятный офицер оказался сержантом, насколько Альберт разбирался в клатчских званиях. У него был вид человека, который, в числе прочего, забыл хорошенько выспаться. Если, конечно, он помнил, как это делают.
Кроме него в форте оказалось несколько клатчских солдат, сидящих или едва стоящих на ногах. Некоторые были перевязаны. Кроме того, здесь было гораздо больше солдат, сваленых в кучу на утоптанном песке, которым уже никогда не понадобится ночной сон.
– Что здесь произошло? – спросил Альберт таким властным тоном, что сержант неожиданно для себя отдал честь.
– Нас атаковали д-реги, сэр, – доложил он, слегка покачиваясь. – Их были сотни! Они превосходили нас в… э-э-э… какое число идет после девяти? Их было столько на одного.
– Десять.
– Десять на одного, сэр.
– И тем не менее вы уцелели, – заметил Альберт.
– А! – сказал сержант. – Да. Э-э-э… Да. Тут-то как раз и неясность. Э-э-э… Капрал! Вот ты. Нет, не ты, следующий. Тот, у которого две лычки.
