– Куда?
Маздам закрыл глаза и сжал кулаки.
– Да горят эти все елки-палки ярким пламенем!
– Отлично, – похвалил Профессор Спасли. – Так гораздо лучше.
Он переключился на Коэна. Тот откровенно веселился над страданиями Маздама.
– Коэн, – сказал Профессор Спасли, – видишь, вон там прилавок с яблоками. Не хочешь ли попробовать яблочка?
– Не откажусь, пожалуй… – уступил Коэн в осторожной манере человека, который отдает фокуснику часы, при этом ни на секунду не забывая, что тот как-то подозрительно ухмыляется, а в руке сжимает молоток.
– Хорошо. А теперь, реб… я хотел сказать, господа. Чингиз хочет яблоко. Неподалеку мы видим прилавок, за которым торговец продает фрукты и орехи. Как следует поступить Чингизу? – Профессор Спасли обратил на свою паству исполненный надежды взгляд. – Кто-нибудь знает ответ?
– Делов-то! Пришиваешь этого му… – опять послышался шорох разворачиваемого листка, – мужика за прилавком, а потом…
– Неправильно, господин Дикий. Кто-нибудь еще?
– Чиво?
– Ну, можно поджечь…
– Нет, господин Винсент. Еще варианты?
– Насилуешь…
– Да нет же, господин Потрошитель, – покачал головой Профессор Спасли. – Мы достаем де… де?… – он устремил на них вопрошающий взгляд.
– Деньги! – хором откликнулась Орда.
– А потом… Что мы делаем потом? Ну давайте же, мы повторяли это сотни раз. Мы?…
Это была самая трудная часть. И без того изборожденные морщинами лица ордынцев теперь и вовсе пошли гармошкой в яростной попытке вырваться из тенет привычного образа мысли.
– Да?… – неуверенно промолвил Коэн.
Профессор Спасли широко улыбнулся ему и ободряюще кивнул.
– Даем?… Их… – Губы Коэна побелели от напряжения. – Ему?
– Точно! Прекрасно. В обмен на яблоко. О сдаче и «спасибо» мы поговорим немного позже. А теперь, Коэн, вот монета. Вперед.
Коэн стер пот со лба. Он начал обильно потеть.
– А может, просто сделать ему подсечку и?…
– Нет! Мы в цивилизованном мире.
Коэн, поежившись, кивнул. После чего, расправив плечи, решительно направился к прилавку. Торговец, с подозрением наблюдавший за странной группкой стариков, натужно улыбнулся ему.
Глаза Коэна остекленели, варвар беззвучно зашевелил губами, как будто повторяя про себя некую роль. Наконец он произнес:
– Эй, ты, жирный торговец, гони мне все свои… одно яблоко… а я… дам тебе… эту монету…
Он оглянулся. Профессор Спасли поднял большой палец.
– Одно яблоко, и все? – уточнил торговец.
– Да!
Торговец выбрал яблоко. Меч Коэна снова спрятали в инвалидном кресле, однако торговец, словно предчувствуя что-то, предварительно осмотрел яблоко со всех сторон и удостоверился, что оно хорошее. И только потом взял монету из пальцев Коэна. Что оказалось несколько затруднительным, поскольку клиенту крайне не хотелось расставаться с ней.
– Ну же, почтенный сан, теперь плати, – сказал торговец.
Далее последовали семь очень насыщенных событиями секунд.
Некоторое время спустя, когда вся Орда остановилась в безопасном переулке, Профессор Спасли произнес:
– Ну а теперь вопрос ко всем: кто может сказать, что Чингиз сделал не так?
– Он не сказал «спасибо»?
– Чиво?
– Нет.
– Не сказал «до свиданья»?
– Чиво?
– Нет.
– Он ударил ему по голове дыней, после чего втоптал в клубнику, сровнял с орехами, поджег прилавок и отнял все его деньги?
– Чиво?
– Правильно! – Профессор Спасли вздохнул. – Чингиз, у тебя все так хорошо шло… До последнего момента.
– А чего он начал обзываться?
– «Сан» на агатском языке означает «господин», Чингиз.
– А-а… В самом деле?
– Да.
– Гм-м… Но я же все-таки заплатил за яблоко.
– Верно, но, видишь ли, при этом ты отнял у него все остальные деньги.
– И все-таки за яблоко я заплатил, – с заветным раздражением повторил Коэн.
Профессор Спасли вздохнул.
– Чингиз, у меня складывается впечатление что несколько тысяч лет планомерного развития частной собственности, закрепленной товарно-денежными отношениями, каким-то образом прошли мимо тебя.
– Что-что?
– Иногда бывает так, что деньги по закону принадлежат не тебе, а кому-то другому, – терпеливо перевел Профессор Спасли.
Орда примолкла, пытаясь освоиться с данным утверждением. Разумеется, им было известно, что теоретически это действительно так. У торговцев всегда есть деньги. Однако в мысли, что эти деньги им принадлежит, виделось что-то глубоко порочное – на самом деле деньги всегда принадлежат тому, кто сумеет их отнять. Торговцы, по сути, не были владельцами, они лишь временно хранили деньги, пока в них не возникала нужда у других людей.
– А теперь, вон там, видите, пожилая дама? Она продает уток, – продолжал Профессор Спасли. – Пожалуй, следующей стадией будет… Господин Вилли, эй, я тут. Уверен, то, на что ты смотришь, очень интересно, но убедительно прошу не отвлекаться. Итак, следующей стадией будет оттачивание навыков социального взаимодействия.
– Ур, Ур, Ур, – утробно пробурчал Калеб-Потрошитель.
– Я это к тому, господин Потрошитель, что тебе сейчас нужно будет подойти к ней и спросить сколько стоит утка, – сказал Профессор Спасли.
– Ур, ур, ур… чего?
– И при этом ты не должен пытаться содрать с нее одежду. С дамы, разумеется, не с утки. Потому что это нецивилизованно.
Калеб поскреб в затылке. Обильно посыпалась перхоть.
– Ну спрошу я, а что потом?
– Э-э… Потом завяжи с дамой разговор.
– Чего? О чем можно разговаривать с женщиной?
Профессор Спасли несколько замялся. В некоторой степени для него это тоже была неизведанная территория. В последней школе, где он преподавал, его опыт обращения с женщинами сводился к болтовне с экономкой, а еще однажды кастелянша позволила ему положить руку ей на колено. Ему исполнилось сорок, когда он с удивлением узнал, что оральный секс – это вовсе не разговоры о сексе, как он раньше искренне считал. Женщины всегда казались ему странными, далекими и удивительными существами. В этом
