– Чиво?
– Давайте – что?! – воскликнул Коэн. – О боги, вот уж не думал, что доживу до этого дня! Герой останавливается, чтобы отдохнуть? Разве Вольтан Неуязвимый когда-нибудь переводил дух?
– Вольтан уже отбегал свое. Он умер, Чингиз, – ответил Калеб.
Коэн нахмурился.
– Что, старик Вольтан?
– А ты не знал? И Дженкинс Бессмертный тоже.
– Дженкинс не умер, я встречался с ним только в прошлом году.
– Да, но сейчас он мертв. Кроме нас, все герои умерли. И насчет себя я тоже не уверен.
Расплескивая грязь, Коэн бросился вперед, схватил Калеба за рубаху и рывком оторвал от земли.
– Ну а Хрун? Не может быть, чтобы он тоже умер. Он вдвое моложе нас!
– Последнее, что я о нем слышал, это что он устроился на работу. Теперь он сержант в какой-то Страже.
– Сержант Стражи? – не поверил свои ушам Коэн. – Хрун работает за жалованье?
– Угу.
– Но… Как же можно? Неужели правда жалованье!
– Он говорил, может, в будущем году его повысят до капитана. А еще сказал… сказал, что потом будет получать пенсию.
Коэн ослабил свою хватку.
– Не много нас осталось, Коэн, – сказал Маздам.
Коэн резко повернулся к нему.
– Ну ладно, но ведь нас никогда много и не было! И я не собираюсь умирать! Я не позволю всяким сволочам вроде Хона захватить мир. Он же понятия не имеет, что такое быть вождем! Отребье. Вот как он называет своих солдат. Отребье. Все это очень похоже на ту мерзкую цивилизованную игру, которой ты учил нас, Проф!
– Ты о шахматах?
– О них. Пешки предназначены для того, что бы их убивал противник! А король тем временем прогуливается в тылу.
– Да, но противник ведь ты, Коэн.
– Согласен! С этим – да, согласен, но я не пихаю людей впереди себя, не прикрываюсь ими, чтобы их убивали вместо меня. И я никогда не использую луки и эти песьи штуковины. Я убиваю только с близкого расстояния и своими руками. Армии? Вся их гнилая тактика? Есть только один способ сражаться – это когда все разом бросаются в атаку, размахивая мечами и вопя во всю глотку! Ну все, хватит тут разлеживаться, нас ждет Хон!
– Утречко выпало нелегкое, Чингиз, – сказал Малыш Вилли.
– Это не оправдание!
– Мне нужно в уборную. Это все из-за дождя.
– Сначала надо взять Хона.
– Хорошо бы он прятался в туалете.
Они достигли городских ворот. Которые были заперты. Со стен на Орду смотрели сотни людей – как простых граждан, так и вооруженных стражников.
Коэн погрозил им пальцем.
– Дважды повторять не буду, – заявил он. – Я вхожу в город, ясно? Выбирайте сами – легкий способ или тяжелый!
Бесстрастные лица обратились вниз, на костлявого старика, потом, как подсолнухи, снова поднялись. Люди посмотрели на долину, где вельможи дрались друг с другом и, охваченные ужасом, с терракотовыми воинами. Вниз. Вверх. Вниз. Вверх.
– Отлично, – заключил Коэн. – Но потом не говорите, что я вас не предупреждал.
Он взмахнул мечом и чуть присел, готовясь нападать.
– Подожди, – Профессор Спасли дотронулся до руки Коэна. – Слушай…
Из-за стен донеслись крики, путаные угрозы, после чего опять раздались крики. Затем кто-то издал отчаянный вопль. Потом еще один.
Ворота распахнулись, из-за них выглядывал и испуганные лица городских жителей. Коэн опустил меч.
– Ага, – сказал он, – все-таки вняли голосу рассудка, да?
Дыша с присвистом, Орда проковыляла сквозь ворота. Толпа в молчании провожала их взглядами. На земле лежали несколько мертвых стражников. Остальные стражники, очевидно, быстренько сбросили мундиры и выбрали светлое будущее на Гражданском проспекте, где вероятность быть забитыми насмерть разгневанной толпой существенно ниже.
Лица поворачивались вслед за Коэном, будто подсолнухи, следующие за ходом солнца. Коэн словно бы не замечал этого.
– А Толпила-Силач? – произнес он, обращаясь к Калебу.
– Мертв.
– Не может быть. Пару месяцев назад я его видел, он был здоров как бык. Как раз собирался в новый поход.
– Мертв.
– Но что с ним случилось?
– Ты про Ужасного Человекоядного Клапского Ленивца слышал?
– Про того, который якобы сторожит гигантский рубин сумасшедшего змеиного бога?
– Про него. Ну так вот… он с Толпилой и случился.
Толпа расступилась, открывая дорогу Орде. Кто-то попытался выкрикнуть что-то приветственное, но на крикунов сразу зашикали. Такое молчание Профессор Спасли слышал только в самых богобоязненных храмах[43].
Однако на поверхность настороженного молчания подобно пузырям в стоящей на огне кастрюле с водой то и дело всплывал тревожный шепоток.
– Красная Армия. Красная Армия, – шуршало над толпой.
– Ну а Органди Лупилло? Я слышал, он живет себе не тужит в Очудноземье.
– Мертв. Отравление тяжелыми металлами.
– Это как?
– Три меча в брюхо.
– Красная Армия!
– А Головоруб Мунго?
– Пропал без вести в Скунде.
– Пропал без вести?
– Ну, нашли только его голову, а ты ж знаешь Мунго…
– Красная Армия!
Орда приближалась к внутренним воротам Запретного Города. Толпа следовала позади, на некотором расстоянии.
Эти ворота тоже оказались запертыми. Их охраняли два здоровенных стражника. На их лицах застыло выражение, свойственное людям, которым сказали охранять ворота и которые будут охранять эти ворота, что бы ни случилось. Армии держатся на людях, которые, что бы ни случилось, будут охранять ворота, мосты или переправы. Именно в честь таких людей слагают героические поэмы – посмертно.
– А Живчик Госбар?
– Говорят, тоже скончался. Причем в постели.
– И это Живчик, которого назвали так потому, что он почти не спал?
– Вот это самое «почти» его и подвело. Сон людям необходим.
– И не только сон, – вмешался Малыш Вилли. – Мне, например, очень нужно еще это, того.
– Вот тебе стена, чего ты ждешь-то?
– Не могу же я у всех на глазах! Это… нецивилизованно.
