– Он тоже мертв, господин Коэн, – сообщил Двацветок.
Коэн кивнул, как будто считал это совершенно естественным и нормальным.
– Этим мы обязаны старику Профу, – сказал он.
– Он был хороший, – согласился Маздам. – Вот только не любил, когда ругаются.
– У него были мозги. Его много что интересовало! И хотя он не прожил жизнь варвара, но разрази меня гром, если он не заслужил быть похороненным как настоящий герой-варвар. Все согласны?
– Мы положим его в богато украшенную лодку и подожжем, – предложил Малыш Вилли.
– Согласен, – произнес Профессор Спасли.
– Или похороним в большой яме, вместе с кучей поверженных врагов, – выдал еще один вариант Калеб.
– О боги, что, вместе со всем четвертым «Б»? – изумился Профессор Спасли.
– Воздвигнем ему во-от такой курган, – развел руками Винсент.
– О, что вы, я бы не хотел доставлять вам столько хлопот, – растроганно произнес Профессор Спасли.
– Лодка, тела поверженных врагов, могильный курган… – без выражения перечислил Коэн. – Всего этого мало, чтобы показать, каким славным малым был наш Проф.
– Что вы так беспокоитесь, уверяю, я отлично себя чувствую, – ответил Профессор Спасли. – Правда, я… Э-э-э… Ох…
– РОНАЛЬД СПАСЛИ?
Профессор Спасли повернулся на звук.
– Ага, – вымолвил он. – Да, теперь понятно.
– НЕ СОБЛАГОВОЛИШЬ ЛИ ПРОЙТИ ЗА МНОЙ?
Дворец, Орда все застыло и начало таять как сон.
– Забавно, – произнес Профессор Спасли, следуя за Смертью. – Никак не предполагал, что это будет вот так.
– ВЫ ПРЕДПОЛАГАЕТЕ, А Я РАСПОЛАГАЮ.
Черная песчаная крупа завивалась вокруг того, что Профессор Спасли привык называть своими ногами.
– А где мы?
– В ПУСТЫНЕ.
Пустыня была ярко освещена, в то же время небо было полуночно-черным. Профессор Спасли посмотрел на горизонт.
– А она большая?
– ДЛЯ НЕКОТОРЫХ – ОЧЕНЬ. ЛОРДА ХОНА, НАПРИМЕР, ЗДЕСЬ С НЕТЕРПЕНИЕМ ПОДЖИДАЕТ ЦЕЛАЯ ТОЛПА ПРИЗРАКОВ.
– А я считал, лорд Хон не верит в призраков.
– НЕ ИСКЛЮЧЕНО, ЧТО ТЕПЕРЬ ОН В НИХ ПОВЕРИТ. СЛИШКОМ МНОГО ПРИЗРАКОВ ВЕРЯТ В ЛОРДА ХОНА.
– О. Э-э… А что будет со мной?
– Слушай, давай быстрее, я не могу тебя весь день ждать! Шевели ногами!
Повернувшись на голос, Профессор Спасли увидел какую-то женщину верхом на лошади. Лошадь была весьма крупной – с другой стороны, женщина тоже была немаленькой. На ней – на женщине, разумеется, – были доспехи, шапка с рогами и грудные латы, над которыми, должно быть, не меньше недели трудился опытный кузнец. Женщина смотрела на Профессора Спасли не без дружелюбия, но в ее жестах ощущалось нетерпение.
– Прошу прощения? – не понял он.
– Мне сказали – Рональд Спасли, – сказала она. – Но какой ты Спасли?
– В каком смысле «какой»?
– Всех, кого я забираю, – женщина чуть наклонилась в седле, – обычно зовут как-нибудь вроде Кто-то Какой-то. Как твоя кличка?
– Прошу прощения, я вроде бы как профессор…
– Ладно, запишем тебя как Рональд Вечно Извиняющийся. Ну давай, запрыгивай, грядет война, мне некогда засиживаться на месте, надо ехать.
– Куда?
– Туда, где вечные пирушки, попойки, где швыряют топоры в косы девушкам… Во всяком случае, так у меня тут записано.
– Э-э, пожалуй, это было небольшое преуве…
– Слушай, старик, ты едешь или как?
Профессор Спасли оглянулся по сторонам, посмотрел на бескрайнюю черную пустыню. Он был один- одинешенек. Смерть уже успел отправиться по своим, как всегда, срочным делам.
Профессор позволил женщине втащить его на лошадь и усадить сзади.
– А там библиотека есть? – с надеждой в голосе спросил он, когда лошадь взмыла в черное небо.
– Кто ее знает. До сих пор никто не интересовался.
– Ну, или вечерняя школа? Можно мне там вести вечерние классы?
– И какой именно предмет ты хочешь преподавать?
– Гм, в принципе, мне все равно. Допустим, правила поведения за столом. Это разрешается?
– Наверное, да. Хотя до сих пор никто ни о чем подобном не спрашивал. – Валькирия повернулась в седле. – Слушай, ты уверен, что попал в нужную загробную жизнь?
Профессор Спасли все тщательно взвесил.
– Думаю, да, – произнес он наконец. – Во всяком случае, я попробую влиться в коллектив.
Люди на площади постепенно приходили в чувство и поднимались на ноги.
Они смотрели на то, что осталось от лорда Хона, и на Орду.
Бабочка и Цветок Лотоса снова подбежали к отцу. Бабочка на всякий случай осмотрела Лающего Пса.
– Вот видите, – Двацветок говорил немного неразборчиво, потому что все еще не слышал собственный голос, – а вы мне не верили. Он самый настоящий Великий Волшебник.
Бабочка легонько похлопала его по плечу.
– А как нам теперь быть вот с ними? – спросила она.
По площади, осторожно лавируя, двигалась небольшая процессия. Ее возглавляла вещь, которую Двацветок сразу узнал и которая некогда принадлежала ему.
– Он был из самых дешевых, – сказал он, не обращаясь ни к кому конкретно. – По правде говоря, я всегда считал, что он какой-то бракованный.
Следом за Сундуком двигался Сундук побольше. А дальше, в порядке убывания размеров, семенили четыре Сундучка, самый маленький из которых был примерно с дамскую сумочку. Каждый раз, проходя мимо какого-нибудь слишком ошалевшего, чтобы бежать, лежащего ничком гункунгца, Сундучок останавливался и пинал его в ухо, после чего пускался догонять своих. Двацветок посмотрел на дочерей.
– Так они могут это делать? – Он удивленно задрал брови. – В смысле размножаться? Я считал, для этого нужны столяры.
– Похоже, в Анк-Морпорке он многому научился, – многозначительно заметила Бабочка.
Сундуки сгрудились перед лестницей. Потом главный Сундук повернулся и, бросив назад печальный взгляд (или то, что было бы взглядом, будь у него глаза), галопом пустился прочь. Очень быстро он достиг дальнего конца площади, потом превратился в размытое пятно и исчез.
– Эй, ты! Четырехглазый!
Двацветок оглянулся. По лестнице величественно спускался Коэн.
– Я тебя помню, – сказал он. – Ты разбираешься в великом визирстве?
– Нисколько, господин император Коэн.
– Отлично. Значит, должность твоя. Давай, начинай. Первое, что мне надо, это чашку чаю. Очень крепкого и такого густого, чтобы в нем подкова не тонула. Сахару три куска. Через пять минут. Понятно?
