А потом Чайчай взмахнул мечом еще раз, и снова Сьюзен встретила его удар, гордо подняв голову.
– Здесь этот меч не работает, – пояснила она замершему от изумления Чайчаю. – Его клинок тут не существует. Ведь здесь нет Смерти!
Она влепила ему звонкую пощечину.
– Привет. Я – твоя внутренняя няня!
Больше она не била его, нет, – просто протянула руку, схватила за подбородок и толкнула через перила.
Чайчай крутнулся в ловком сальто. Она даже не поняла, каким образом это у него получилось. Он как будто сумел уцепиться за воздух.
Стремительно рванувшись вперед, Чайчай поймал Сьюзен свободной рукой и утянул за собой в пропасть. Она едва-едва успела ухватиться за перила. Правда, потом она зачастую думала, что перила сами поймали ее.
Покачиваясь на ее руке, Чайчай задумчиво смотрел вверх. Потом он зажал рукоятку меча в зубах, опустил освободившуюся руку к поясу…
Вопрос: «Достаточно ли безумен этот человек, чтобы убить того, кто его держит?» – был задан очень быстро, и ответ на него был получен практически мгновенно. Она дернула ногой и сильно ударила Чайчая по уху.
Ткань рукава затрещала и начала рваться. Чайчай попытался перехватить руку. Она ударила его ногой еще раз, и рукав оторвался. Несколько мгновений наемный убийца держался за пустоту, а на лице его застыло выражение человека, пытавшегося решить сложную задачу. А потом он полетел вниз, становясь все меньше и меньше…
Он упал прямо на сложенную внизу кучу, разбросав детские зубки по всему мраморному полу. Дернулся пару раз…
И исчез.
Ладонь, похожая на гроздь бананов, подняла Сьюзен над перилами.
– Можно попасть в беду, если бить девочек, – предупредил Банджо. – Девочек обижать нельзя.
Раздался щелчок.
Двери распахнулись. Холодный белый туман растекся по полу.
– Наша мама… – сказал Банджо, пытаясь осмыслить все увиденное. – Наша мама была здесь…
– Да, – кивнула Сьюзен.
– Но это была не наша мама, потому что нашу маму похоронили…
– Да.
– Мы видели, как засыпали могилу и все такое.
– Да, – повторила Сьюзен и добавила про себя: «Ты это очень хорошо помнишь».
– А куда ушел Дэйви?
– Э… в другое место, Банджо.
– В хорошее? – неуверенно спросил громила.
Сьюзен с удовольствием воспользовалась возможностью сказать правду или, по крайней мере, не совсем ложь.
– Возможно.
– Лучше, чем здесь?
– Не знаю точно, но многим людям то место нравится.
Банджо посмотрел на нее розовыми поросячьими глазками. На мгновение лицо пятилетнего ребенка стало лицом тридцатипятилетнего мужчины.
– Это хорошо, – сказал он. – Значит, он снова увидит нашу маму.
Но, похоже, такой длинный разговор утомил его. Тело Банджо вдруг обмякло.
– Я хочу домой, – сообщил он.
Она посмотрела на его заляпанное грязью лицо, пожала плечами, достала из кармана носовой платок и поднесла его ко рту Банджо.
– Плюнь, – велела она. Банджо подчинился.
Сьюзен вытерла платком грязь с его лица и вложила тряпочку в огромную ладонь.
– Высморкайся хорошенько, – приказала она, отошла подальше и выждала, пока не стихнет эхо от взрыва. – Оставь платочек себе, – улыбнувшись, произнесла она. – И пожалуйста, заправь рубашку.
– Хорошо, госпожа.
– А теперь спустись вниз и вымети все зубы из круга. Сможешь?
Банджо кивнул.
– Что ты сможешь? – решила проверить Сьюзен.
Банджо сосредоточился.
– Вымести все зубы из круга, госпожа.
– Хорошо. Тогда ступай.
Она проводила его взглядом, потом повернулась к белой двери. Она была уверена, что седьмой замок волшебник не открывал.
Комната за дверью была абсолютно белой, и густой, стелившийся по полу туман приглушал звуки шагов.
В комнате стояла кровать. Огромная, с пологом на четырех столбах, очень старая и пыльная.
Сначала Сьюзен было подумала, что на кровати никого нет, но затем заметила лежавшую в груде подушек фигуру, похожую на сухонькую старушку в домашнем чепце.
Старушка повернула голову и радостно улыбнулась Сьюзен.
– Здравствуй, дорогуша.
Сьюзен не помнила свою бабушку. Мать отца умерла, когда она была совсем маленькой, а со стороны матери… бабушки просто не существовало. Но ей хотелось бы иметь именно такую бабушку.
Вредная и противно реалистичная часть ее разума тут же заявила, что таких бабушек, о которых мечтает она, просто не бывает на свете.
Сьюзен показалось, что до нее донесся детский смех. Потом он прозвучал еще раз. Где-то очень далеко, почти на грани слышимости, играли дети. Звук детского смеха всегда ее успокаивал.
Главное – не слышать, о чем там детишки говорят.
– Нет, – неожиданно сказала Сьюзен.
– Прошу прощения, дорогуша? – не поняла старушка.
– Ты не зубная фея.
О боги, здесь было даже лоскутное одеяло…
– Как это не зубная фея? Она самая, дорогуша.
– Бабушка-бабушка, а почему у тебя такие большие зубки?… Ничего себе, у тебя и шаль есть.
– Я чего-то не понимаю, милая…
– Но вот кресло-качалку ты забыла, – покачала головой Сьюзен. – Кресло-качалка обязательно должно быть.
Сзади что-то хлопнуло, и послышался затихающий скрип. Она не обернулась.
– Если сейчас еще появится котенок, играющий с клубочком, я за себя не отвечаю, – твердо сказала Сьюзен и взяла стоявший рядом с кроватью подсвечник.
Он показался ей достаточно тяжелым.
– Я считаю, что ты ненастоящая, – спокойным голосом продолжала она. – Этот дом не может принадлежать маленькой старушке, укутанной в шаль. Ты появилась из моей головы. Так ты пытаешься защититься. Копаешься в головах людей, чтобы определить, как на них лучше воздействовать.
Она махнула подсвечником, и тот легко прошел сквозь лежавшую на кровати фигуру.
– Видишь? Ненастоящая.
– Как раз я – настоящая, – возразила старушка, меняя очертания. – А вот подсвечник – нет.
Сьюзен посмотрела на кровать.
– Не-а, – усмехнулась она. – Теперь ты выглядишь куда кошмарнее, но я тебя не боюсь. И такой тебя
