— Это почти невозможно, — ответил Талисман.
— Так я и думал.
— Но вы можете воспользоваться МНОЙ, — добавил Талисман.
— Да, но как? Привязать тебя снаружи?
— Нет. Просто поднести достаточно близко, и я сделаю все остальное.
— Что остальное?
— Вызову Космический Корабль.
— Да, но где этот Корабль? Неужели его не расколошматили все эти спутники и метеориты?
— Нет, он ожидает.
— Иногда ты оказываешь неоценимую помощь.
— Спасибо на добром слове.
— Вообще-то это была ирония.
— Знаю.
Масклин заслышал позади себя шорох. Это выглянул из-под гусиных перьев его спутник. Тот самый флоридский паренек, которого он видел вместе со Шраб. До сих пор малый ничего не говорил, только молча смотрел на Масклина и Талисман. Но на этот раз он улыбнулся и произнес несколько слов.
— Он хочет знать, не укачивает ли тебя, — перевел Талисман.
— Я чувствую себя хорошо, — солгал Масклин. — Как его зовут?
— Пион. Он старший сын Шраб.
Пион опять ободряюще улыбнулся.
— Он спрашивает, каково это — летать на реактивном самолете? Говорит, наверное, захватывающее ощущение. Они иногда видят самолеты, но держатся от них подальше.
Гусь метнулся в сторону. Масклин вцепился в него изо всех сил.
— Должно быть, это куда более волнующе, чем летать на гусях, — продолжал переводить Талисман.
— Не знаю, — неуверенно отозвался Масклин, борясь с тошнотой.
Приземление прошло гораздо хуже, чем взлет. Потом Масклину объяснили, что лучше всего, когда гуси садятся на воду. Но Шраб велела им опуститься на землю, вопреки желанию гусей, которым пришлось, зависнув воздухе почти вертикально, яростно хлопать крыльями, прежде чем сесть.
Пион помог Масклину спуститься. Масклину показалось, что земля под ним слегка покачивается. К нему, пошатываясь, шли другие путешественники.
— До чего же она была близка, земля, — вздохнул Ангало. — А никто не обращал на это внимания. — И он опустился на колени. — А как гуси трубят во время полета! — продолжал он. — Как они виляют из стороны в сторону! И тела у них такие пупырчатые под перьями!
Масклин скрестил руки на груди, ожидая, пока мышцы смогут расслабиться после долгого напряжения.
Земля вокруг них почти не отличалась от того места, откуда они прилетели, разве что растительность была пониже, и не было видно никакой воды.
— Шраб говорит, что гуси не могут подлететь ближе, — сказал Талисман. — Слишком опасно.
Шраб кивнула и показала на горизонт. Там возвышалась узкая белая башня.
— Ракета? — спросил Масклин.
— Ракета? — спросил Ангало.
— Да.
— На вид не очень-то большая, — спокойно сказал Гердер.
— Она достаточно далеко, — ответил Масклин.
— Я вижу вертолеты, — сказал Ангало. — Неудивительно, что Шраб не захотела, чтобы гуси подлетели поближе.
— Мы должны спешить, — сказал Масклин. — У нас всего час, этого едва хватит. Я думаю, нам надо проститься здесь со Шраб. Объясни, пожалуйста, Талисман. Скажи ей… что мы постараемся ее найти. Потом. Если все будет в порядке, разумеется.
— Если, конечно, это «потом» наступит, — добавил Гердер.
Выглядел аббат ужасно, точно плохо отстиранное кухонное полотенце.
Когда Талисман закончил переводить, Шраб кивнула и вытолкнула вперед Пиона.
Талисман объяснил Масклину, чего она хочет.
— Что? Мы не можем взять его с собой, — ответил Масклин.
— В молодых номах из племени Шраб поощряется любовь к путешествиям, — сказал Талисман. — Пиону всего четырнадцать месяцев, но он уже побывал на Аляске.
— Объясни ему, что мы не полетим на эту Аляску, — сказал Масклин. — А матери постарайся втолковать, что это дело опасное: мало ли что может стрястись в пути.
Талисман перевел.
— Она говорит: «Ну и хорошо. Подрастающему мужчине следует стремиться обрести новый опыт».
— Что? Ты не перевираешь ее слов? — подозрительно спросил Масклин.
— Нет.
— Ты предупредил ее, что это опасно?
— Да. Она говорит, что жить — значит быть в постоянной опасности.
— Но он может погибнуть! — взвизгнул Масклин.
— Тогда он вознесется на небеса, станет звездой.
— Они верят в посмертное существование?
— Да, — ответил Талисман. — Они верят, что операционная система нома впервые проявляется в облике гуся. Если этот гусь живет праведно, он перевоплощается в нома. А когда умирает праведный ном, НАСА возносит его на небеса и он становится звездой.
— Что такое операционная система? — спросил Масклин.
Когда дело касалось религии, он всегда терялся. А тут наверняка была религия.
— Нечто находящееся внутри нас и определяющее нашу суть, — туманно объяснил Талисман.
— Он хочет сказать, душа, — устало заметил Гердер.
— Никогда не слышал столько чепухи! — беззаботно воскликнул Ангало. — Во всяком случае, с той поры, когда мы жили в Универсальном Магазине и верили, будто после смерти становимся садовыми украшениями. — Он толкнул Гердера в бок.
Но аббат не стал возмущаться, а только еще сильнее понурил голову.
— Пусть паренек идет с нами, — продолжал Ангало. — Мне нравится, что он такой шустрец. Напоминает меня в молодости.
— Его мать говорит, что если он соскучится по дому, то всегда сможет возвратиться на гусе, — сказал Талисман.
Масклин открыл рот, собираясь что-нибудь сказать. Но бывают такие моменты, когда ты не можешь ничего сказать просто потому, что сказать нечего. Если ты хочешь объяснить что-нибудь кому-нибудь, должен быть какой-то отправной пункт, который вы оба признаете, а Масклин отнюдь не был уверен, что у него есть такой отправной пункт для разговора со Шраб. Интересно бы знать, каким огромным представляется ей мир. Вероятно, более огромным, чем для него. Но дальше неба ее мир не простирается.
— Хорошо, — согласился он. — Но мы должны спешить. У нас нет времени для долгих слезных прощаний…
Пион кивнул матери и встал рядом с Масклином, который не нашелся что сказать. Даже впоследствии, когда он стал лучше понимать этих чужаков, он так и не смог привыкнуть к тому, что они прощаются так беззаботно. Расстояние, кажется, ничего для них не значит.
— Ну, тогда в путь, — с трудом проговорил он.
Гердер зыркнул глазами на Хохолка, который так от них и не отставал.
— Как жаль, что я не могу потолковать с этим номом, — сказал он.
— Шраб говорит, что он вполне порядочный ном, — заметил Масклин. — Только очень упрям в
