морскому атташе и вороватому типу в галстуке с эмблемами Кембриджа. Ангел аккуратно выбросил пакетик в урну и повернулся к Кроули.
– Мы победим, разумеется, – сказал он.
– Ты же не хочешь этого, – парировал демон.
– Будь любезен, объясни, с чего ты это взял?
– Послушай, – с отчаянием в голосе спросил Кроули, – сколько музыкантов на вашей стороне, а? Настоящих, первоклассных музыкантов?
Судя по лицу Азирафеля, его застали врасплох.
– Ну, я бы сказал… – начал он.
– Два, – сказал Кроули. – Эдвард Элгар и Ференц Лист. И
Азирафель прикрыл глаза.
– Легко, – простонал он.
– То-то и оно, – торжествующе заявил Кроули. Он прекрасно знал слабые места Азирафеля. – Ни тебе компакт-дисков. Ни тебе Альберт-Холла. Ни тебе «променадных концертов». Ни Ла Скалы, ни Большого театра. Только гармония небесных сфер с утра до вечера.
– Непостижимо, – пробормотал Азирафель.
– Как яйца без соли, ты сказал. Так вот: ни яиц, ни соли. Ни лосося «гравлакс» с укропом. Ни ресторанчиков, где тебя узнают на входе. Ни кроссвордов из «Дейли Телеграф». Ни антикварных магазинов, ни книжных. И никаких раритетных изданий. Не говоря уже о (Кроули почти исчерпал запас знаний об увлечениях Азирафеля) серебряных табакерках эпохи Регентства!
– Но когда мы победим, жить станет лучше! – хрипло проговорил ангел.
– Но не так интересно. Послушай, ты же
– Ты прекрасно знаешь, что мы не играем на арфах.
– А мы не пользуемся вилами. Это была фигура речи.
Они молча уставились друг на друга.
Азирафель молитвенно сложил перед лицом ухоженные ладони.
– Понимаешь, наши просто в восторге от того, что произойдет. Это же то, чего мы добивались. Главное испытание. Огненные мечи, Четыре Всадника, моря крови, и прочие неприятности. – Он пожал плечами.
– А потом «конец игры, бросьте монету»? – спросил Кроули.
– Иногда мне становится трудно понять твою манеру выражаться.
– Моря мне нравятся такими, как они есть. И совсем не обязательно, чтобы это случилось. Совсем не обязательно устраивать испытание на прочность только для того, чтобы убедиться, прав ли ты был с самого начала.
Азирафель снова пожал плечами.
– Боюсь, для тебя это останется непостижимой мудростью. – Он зябко поежился и поплотнее запахнул пальто. Над городом собирались серые тучи.
– Пойдем куда-нибудь, где потеплее, – сказал он.
– Ты меня приглашаешь? – угрюмо уточнил Кроули.
Некоторое время они шагали в угрюмой тишине.
– Не то, чтобы я не был с тобой согласен, – сказал ангел, шагая по траве. – Просто я не могу не подчиниться. Мне сие не дозволено, и ты знаешь об этом.
– Мне тоже, – буркнул Кроули.
Азирафель глянул на него искоса.
– Неужели? – сказал он. – Ты же все-таки демон.
– Угу. Но наши одобряют только неподчинение самого общего свойства. А в конкретных случаях они принимают самые жесткие меры.
– То есть в случае неподчинения их конкретным приказам?
– Вот-вот. Ты даже представить себе не можешь. Или можешь. Как ты думаешь, сколько у нас времени? – Кроули махнул рукой в сторону «бентли» и тот отворил двери.
– В разных пророчествах по-разному, – сказал Азирафель, усаживаясь в машину. – До конца века, это точно, хотя можно ожидать некоторых необычных явлений и до этого. Большинство пророков в прошлом тысячелетии больше заботились о размере стиха, чем о точности.
– Не понял, – удивился Кроули, показал на ключ зажигания и тот повернулся.
– Ну как же, – разъяснил ангел. – «И кончится время на круге своем, в та-ТА-та та-ТА-та та-ТА-та седьмом». Или восьмом. Или шестом. Для «четвертом» не слишком много хороших рифм, так что, это, наверно, будет не самый плохой год.
– А что за необычные явления?
– Двухголовые телята, знамения в небе, гуси, летящие задом наперед, дожди из рыб и все такое. Антихрист, придя в мир, влияет на естественные причинно-следственные связи.
– Мда…
Кроули переключил скорость, и тут же вспомнил еще кое о чем. Он щелкнул пальцами. Блокиратор как ветром сдуло.
– Поедем обедать, – сказал он. – Я тебе остался должен, еще с… когда это было?
– Париж, год 1793, – ответил Азирафель.
– А, ну да. Царство террора. Это наша работа или ваша?
– Разве не ваша?
– Уже не помню. А ресторанчик был неплох.
Когда они проезжали мимо потерявшего дар речи инспектора дорожного движения, блокнот у того неожиданно загорелся, к большому удивлению Кроули.
– Мне кажется, я не собирался этого делать, – сказал он.
Азирафель покраснел.
– Это я, – объяснил он. – Я всегда думал, что эти типы – ваше изобретение.
– Неужели? А мы думали на вас.
Кроули, глядя в зеркало, с интересом разглядывал дым позади.
– Поехали, – сказал он. – Давай в «Риц».
Конечно, заказывать столик Кроули не собирался. В этом мире заказ столика – не его удел.
Азирафель коллекционировал книги. И хотя он был владельцем книжного магазина, даже себе самому он не признался бы в том, что его магазин – всего лишь место, где он хранит свою коллекцию. (В этом, кстати, он был не одинок.) Поддерживая свою легенду обычного торговца подержанными книгами, он использовал все способы, чтобы отвратить возможных покупателей, кроме разве что прямого физического насилия: отвратительный запах отсыревшей бумаги, враждебные взгляды, меняющиеся самым причудливым образом часы работы – все шло в дело, и как нельзя лучше соответствовало его намерениям.
Собиранием книг он занимался уже очень давно и у него, как и у всех коллекционеров, появились определенные пристрастия.
У него было более шестидесяти различных собраний пророчеств на тему последних веков второго тысячелетия. Его очень интересовали первые издания Оскара Уайльда. А также у него было полное собрание Нечестивых Библий, каждая из которых получила название, соответствующее ошибкам наборщиков.
Среди этих Библий была Неправедная Библия, называемая так из-за опечатки, вследствие которой известный стих в Первом послании Павла Коринфянам звучал так: «Или не знаете, что неправедные Царства Божия наследуют?»; Порочная Библия, изданная Баркером и Лукасом в 1632 году, в которой из седьмой заповеди пропала частица «не», и теперь она читалась «желай жены ближнего твоего»; Библия Проклинающая («проклинаю» вместо «заклинаю»), Библия Паточная («разве нет патоки в Гилеаде?»), Библия Стоящих Рыб («И будут стоять подле него рыболовы» превратилось в «И будут стоять подле него
