Кто открыл ей сроки? Кто навел на след?

Тот удар – исток всего. До остального

Милостью ее теперь мне дела нет.

Борис Пастернак
1Там,в устье слов,щетина рыжих сосен.А грусть – весло,гребу к началу вёсен,потерянных в заснеженном лесу,где деревом – ствол света на весу… 2Белой тоской насзапорошил снег.Не закрывай глаз,не опускай век.Пусть этот путь крут,крепче его держись.В матовый скол слюд,взвитых, как пух, высь.Хрипло скрипит наст,гулко кричит ночь.Пусть из твоих глазслезы бегут прочь.«Нет, никогда, нет!» —мечется ветра крик.Бледен фонарный свет,и набухает тиктут, у виска, гдебьется одна мысль:я на чужой звезде,это другая жизнь… 3Где, как в плену кошмарном, неделями мне томиться,где, как в бреду, попарнопроходят чужие лица.Где не мои руки ищут твои плечи,где через эти грудыбреда —мои речи.Температурный пылпадающий и хрупкий,регистратур пыль,хрип телефонной трубки.Каждое слово ловлю,Каждое слово – месть,«Чем занята?» – «Люблю…»4Груз,но его несть.5Несть, припадая к земле,царапая небо взглядом;несть, потому что вездеимя твое рядом;родиной преданной зватьродинок грусть немую;несть, продолжая лгать,несть на звезду иную, —ту, что придумал сам,синюю высь отринув,веря твоим губам,несть,подставляяспину… 6Я кощунствовал,я проклинал,я смеялся,я плакал,я цеплялся за валтвоих слови заплатыудивительно нежных,но прошлых,но прожитыхслов заснеженных,отданных ночи задешево.И в больничном аду, между коек не застланных,в смутном сонном бреду слов, никак не подвластных нам,я пытался найти и забыть, но смеющийсятот же голос крутил диском о стену трущимся.И пытаясь молчать,забывая себя,я боялся терятьне миры, а тебя…7Стало далекимвчера еще близкое,снова – дороги,а сосны огрызкамивстали по кругу,смеются:«Гони!» —в пыльную вьюгу,в седые дожди.Чтобы в смятеньепо вымершим станциямпрыгали тени:останься…останься… Поздно!Ни в чем оправданий не надо.Стоит ли снова дороги моститьесли за каждой плетеной оградой —только бы жить?… 8…убегаю,и вправдувижу – иные летят на менягоры,откосы,леса,полустанкии – поезда.Сквозь глухую мглув небо вперяю прожектора глаз.«Как там у вас?» —грохочу по мосту.Эхо в ответ:«А у вас? А у вас?»Дальше! Все дальше! —Сибирь за спиной.Горы маячат зеленой стеной.О, как спешу,ухожу на пределев долгую мглутрехминутных тоннелей.С юрким грузиномпод лязг бытияжуем апельсины,глотаем сопя.Ничего на свете нет,ночи, и дорога.За окном —тьма и свет,смешанные строго…9Но к черту боль ненужных откровений,я обернуться не хотел назад.Дожди, тоска, тяжелые ступени,и сквозь дожди —осенний Ленинград.С Московского такси бежит, как такса,и мною счетчик снова пущен в рост.Метался дождь — измучившийся Надсон,и я – один.Нева.Литейный мост.Спокоен сон ночных кариатид —безмолвное немое исступленье.Окраина империи, гранит,дождливое немое искупленье.Не ночь, а квинтэссенция веков,тяжелая, как зло и ревность мавра.Лежит Нева меж плоских береговчешуйчатою шкурой динозавра.Быть может, этим бредил Мандельштами, отрицая исступленье ночи,пел гимны исчезающим вещамуже за то, что время их источит.И на Литейном, уставая ждать,я проклинал себя под ветром грубымза то, что я руки твои не сумел удержать,за то, что я предал соленые нежные губы… 10Знаю, где-то позадимогут люди веселиться:дескать, что ему? – гони! —но на это стоит злиться.Ведь покой мной не презрен,а летящая гроза —не на жизнь,но все же плен,те же самые глаза,где, оставив часть души,я опять в тебя поверили в ночных кострах сушилслезы прожитых поверий.Как же ты могла уйтив непонятный долгий вечер,если все мои путиприводили к этой встрече?Ведь отчаявшись, кляня,всем, чем можно было клясться,ты бежала от меня,чтобы снова возвращаться…11Как пилигрим, я шел в святых местах.Клубился дым на выжженных кустах.Неосторожно таял у ресниц.Был сложен мир закатов и зарниц.Не по стихам – по руслам древних лет,по деревням элегией телегтащилась боль, ее я превозмог.Лишь исподволь смеялся темный Бог.Я не один бывал в его пленусреди картин, распахнутых во тьму.Но я не так играл своей судьбой:я не был слаб наедине с тобой.Ведь не вином нам нежность заменять.Нам о земном блаженстве вспоминать.Уральский пояс, дымное лицо,и поезд – обручальное кольцо… 12И все-таки, мы были, были!И мы хотели быть и сметь! Теряли, плакали, любилине для того, чтобы стареть, —а чтобы смыть слезами плесеньгодами копленных обид,что так вплеталась в ритмы песен,в любовь и ненависть молитв;и чтобы чувствовать последнийпорыв, сминающий цветы…Смотри,как нежно и бесследнопод небом таемя и ты.1961–1962

II

* * *Черным и белымнаписана жизнь моя.Черным по беломунаписана жизнь моя.Черные буквы,бумага бела, как мел.Иду переулкаминезавершенных дел.Будто деревьяжелания вознеслись.Если ты первый,ты даже падаешь ввысь.Но это снаружи —тени как на Луне.Был тебе нужен.Тонул. И горел в огне.Было добро, чтопохоже больше на зло.Не было почты.Ломалось в пути весло.Были пределы.Лестницы. Глушь. Заря.Черным и белымнаписана жизнь моя.Ночь в СанданскиВ такую ночь
Вы читаете Большие снега
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату