В юном возрасте (да и не только в юном) у моего пса было «хобби», которому тот предавался в короткие ночные часы, когда семья отходила ко сну. Называлось развлечение «Праздники на помойке»: Бу открывал крышку кухонного контейнера для мусора с такой ловкостью, словно вместо лап у него были руки. Затем он извлекал оттуда весь мусор до единого кусочка – чем гаже это выглядело, тем лучше – и раскладывал его на полу в кухне. А потом благородный ротвейлер, бродя среди всего этого «богатства», с наслаждением поедал его. (Остается загадкой, почему у него ни разу даже не заболел живот). Чувствовал ли он себя виноватым, когда наутро я с отвисшей челюстью взирала на весь этот разгром? Еще бы! Ему совершенно не нравились мои бранные слова и сердитые взгляды. Чтобы пес в полной мере прочувствовал свою вину, я заставляла его сидеть и смотреть, как приношу все необходимое для уборки: веник, совок, рулоны бумажных полотенец, галлоны дезинфицирующих средств, и ликвидирую последствия ночного «застолья». Но достаточно ли глубоким было его раскаяние, чтобы в следующий раз он смог устоять перед искушением устроить очередной «праздник»? Ну уж нет! Ночные пиршества продолжались. Пришлось прибегнуть к другой тактике. Я купила мусорный контейнер, крышка которого поднималась и опускалась с помощью педали. Это не помогло. Бу просто наступал на педаль, и крышка открывалась. Переставляла контейнер в другие места – он тут же его находил. Я была близка к отчаянию: «Неужели эта собака умнее меня! Неужели я не способна перехитрить собственного пса и сделать так, чтобы мое мусорное ведро оставалось закрытым!» Но я решила проблему! Решила просто, с помощью трех кирпичей, которые положила на крышку, тем самым утяжелив ее. Это «очаровательное» дополнение к кухонному контейнеру для мусора вызывало недоумение наших гостей. Когда они деликатно пытались выяснить, какую функцию выполняют три кирпича на крышке мусорного бака, я объясняла: «Наш ротвейлер по имени Бу обожает устраивать праздники помойки. Как его остановить? Только опустив три кирпича ему на голову или положив их на крышку мусорного бака. Уж лучше последнее».
За исключением кошек, белок и помойки Бу прекрасно понимал все, что от него требовалось. Меня радовали успехи Бу в обучении, но эта радость не шла ни в какое сравнение с тем счастьем, которое я теперь обрела и которого была лишена целых девять месяцев: счастьем иметь собаку и делиться с ней всем, что у тебя есть. Каждое утро по будням мы с Бу сначала провожали Лекси в школу, а потом шли в Проспект-Парк. Я гуляла с ним там же, куда раньше приходила с Тимбой: мы проводили время среди травы, деревьев, птиц, белок и, конечно же, собак. У Бу нечасто случалось игривое настроение, его не всегда можно было спустить с поводка, поэтому я хорошо помню те редкие случаи, когда он проявлял доброжелательность к другим собакам и с удовольствием бегал и играл с ними в траве. Эта стихийная и бесцельная возня доставляла всем огромное удовольствие. Через час мы отправлялись в Грин Виллидж, где Бу, приятно утомленный и готовый к новому трудовому дню, укладывался на свое место за прилавком.
Когда псу исполнилось девять месяцев, мы снова посетили ветеринарную клинику. Это уже был не тот смущенный маленький щенок, которого я держала на коленях в ожидании своей очереди в приемной. Теперь это был ротвейлер весом в тридцать килограммов, экипированный поводком и ошейником. Едва услышав команду «Сидеть!», он немедленно уселся рядом со мной, изо всех сил стараясь не ударить в грязь лицом. И даже не повернул головы, хотя в контейнере, который держала на коленях сидевшая рядом с нами дама, завывала и скреблась кошка. Бу остался невозмутимым и тогда, когда чья-то маленькая собачка подбежала к нему «поздороваться». В последнее время он все чаще демонстрировал самодисциплину и самоконтроль. Что-то неуловимо менялось. Детство заканчивалось. На пороге стояла зрелость, она еще не наступила, но уже неумолимо приближалась.
Однако во время этого визита к врачу Бу еще вел себя как щенок. Когда открылась дверь кабинета, Бу кинулся через всю приемную поприветствовать своего любимого доктора, а Турофф, в свою очередь, похлопал его по спине. Бу пришел в полный восторг и начал бешено вилять хвостом, одновременно в движение пришла и вся задняя часть туловища. После бурных приветствий настало время отправляться в кабинет и переходить от слов к делу: сначала – осмотр, потом – прививки; и то, и другое Бу воспринимал как подарок судьбы. Между делом я спросила, когда же мой кобель, который до сих пор присаживался как девочка, начнет наконец поднимать ногу. Ответ был: «Когда гормоны подскажут. Теперь уже скоро».
Точно так же пять месяцев назад доктор пообещал, что острые молочные зубы «теперь уже скоро» выпадут (назавтра у собаки посыпались молочные зубы, и в течение нескольких дней мы собирали их с ковра). Турофф не ошибся и в этот раз, на той же неделе Бу начал поднимать ногу. Доктор предсказал и еще кое-что. Мы поговорили о том, как нежно к нему относится пес, доктор усмехнулся и сказал: «Боюсь, в следующий раз этого уже не будет».
И опять оказался прав. За те полгода, которые минули с прошлой прививки, Бу из подростка, некогда радостно бежавшего через холл к доктору, превратился в полуторагодовалого 45-килограммового кобеля. Теперь на морде его явно читалось: «Тронь меня, если рискнешь».
Турофф не стал рисковать. Он послал за ассистентом, которому пришлось употребить весь свой опыт и силу, чтобы удержать Бу. Только когда кобель мог лишь угрожающе рычать сквозь стиснутые намордником зубы (хотя и это не давало ощущения полной безопасности), доктор попросил другого своего помощника принести ему шприц. И следа не осталось от щенячьей любви, потому что не было больше щенка, где-то в глубине моего нового, взрослого Бу, подобно урагану, бушевала ярость. А может быть, это и был настоящий Бу? И из-под щенячьей шкурки наконец-то вырвалась взрослая дерзкая и упрямая собака?
С этого момента доктор Турофф утратил расположение моего пса. Не приходилось сомневаться, что наши следующие визиты превратятся для доктора в тяжелое испытание, и я очень ему сочувствовала. Грустно было расставаться с прежним Бу, потому что в тот день, когда он старался укусить руку, которую раньше любил, закончилась детская пора, словно занавес опустился, а когда поднялся вновь, то наступил следующий акт и на сцене появилась совершенно другая собака.
Я искала всяческие оправдания и объяснения такому проявлению агрессии: пес давно не посещал ветеринара, ассистент был груб с ним, игла оказалась слишком тупой. Я не хотела видеть правду: собака явно желает доминировать. Эту проблему надо было решать немедленно, пока животное не стало опасным. Пока никто не пострадал. Но я упрямо не замечала проблемы. Пока. Мне нужны были еще доказательства, хотя у меня их было предостаточно, и, прежде всего, – необыкновенные умственные способности Бу. Так, несколько дней спустя после инцидента у ветеринара мы с Лекси ради развлечения и просто, чтобы посмотреть, как быстро это у него получится, учили Бу прыгать через хула-хуп: с третьей попытки он все усвоил.
Мы никогда не задавались вопросом: «А понимает ли Бу, что от него требуется?» Ответ был очевиден. Но когда пес начал сопровождать свои прыжки через хула-хуп довольно громким рычанием, я спросила себя: «Специально ли он это делает?» И тут же решила, что нет.
Другой пример. Бу продолжал давать лапу, но теперь рычал, когда я пожимала ее, чтобы показать, как это ему неприятно. Он послушно подходил, когда я звала: «Бу, ко мне!», но все чаще при этом злился. В парке, когда я отпускала его с поводка, он недостаточно быстро возвращался на мой зов. Если, будучи щенком, он прибегал буквально через секунду, то теперь медлил минуту или две, а то и дольше. Я видела, что собака прекрасно меня слышит, он смотрел на меня, когда я снова звала его, но при этом продолжал обнюхивать траву под деревом. Бу, пожалуй, знал команду «Ко мне!» лучше любой другой собаки в парке, но в то время, как все другие собаки уже давно стояли возле своих хозяев, мой одаренный ротвейлер продолжал исследовать кусты, просто потому что не желал подчиняться. В нем бушевали силы, не позволявшие выполнить мои требования. То была его собственная воля, его стремление держать все под контролем и самому принимать решения; в данном случае он решил не подходить на зов. Такое поведение
