часть: подъем по крутому каменистому склону, требовавший от всех максимального напряжения сил, и Бу продолжал шагать дальше.
Перед самой вершиной я вдруг увидела такое, от чего уровень адреналина у меня в крови резко подскочил. Навстречу нам спускались человек двадцать туристов, очевидно, учеников колледжа, тропа же была такой узкой, что даже худому человеку приходилось отступать в сторону, чтобы пропустить идущих навстречу. Поскольку спускаться всегда легче, то небольшой отряд приближался к нам довольно быстро.
Меня охватили мрачные предчувствия. Что если кто-нибудь заденет Бу или, не дай бог, толкнет его? Уже не было времени оттащить его в сторону или надеть намордник: через секунду они были рядом и начали пробираться мимо нас. И тут шедший впереди молодой человек проделал то, что Бу даже в страшном сне не мог себе вообразить: он погладил пса по голове, как иногда это делают взрослые по отношению к трехлетнему ребенку, совершившему что-то хорошее. Мало того, каждый следующий, проходя мимо пса, гладил его по голове. Эти двадцать поглаживаний могли обернуться двадцатью собачьими укусами, и произошло бы это в получасе ходьбы от вершины горы Вашингтон. Но ничего не случилось! Возможно, на Бу волшебным образом подействовали горы и тяжелое, но богатое впечатлениями, путешествие сквозь облака. А может быть, он слишком устал, чтобы противостоять двадцати поглаживаниям по голове, доставшимся ему в этот день. Когда я оправилась от шока, то увидела (возможно, это было результатом переутомления), каким умиротворенным выглядит мой грозный ротвейлер. Когда Бу преподносил вам приятный сюрприз, бесполезно было искать этому объяснение. Я просто складывала эти подарки в копилку своей памяти, где они хранятся и по сей день.
Кроме разовых сюрпризов, существовали еще маленькие ежедневные ритуальные подарочки: это были лапы Бу, которые по одному ему понятным причинам пес каждое утро предъявлял мне в холле на втором этаже в тот момент, когда я направлялась вниз готовить завтрак. Ротвейлер, не позволявший обнять себя, улыбку которого я видела раз в год, ждал, когда я протяну руку сквозь перила лестницы и поиграю с пальцами на его лапах. Он переносил вес тела на три лапы, а четвертую протягивал мне, чтобы я могла помассировать ее. Когда с одной лапой было покончено, он протягивал другую. Этот маленький ритуал, с которого начинался каждый наш день, сам Бу и придумал, видимо, он испытывал в этом потребность.
И еще. Во время наших прогулок в Проспект-Парке пес (подобно тому, как кошка несет во рту своего котенка) нежно держал в своей пасти мою руку, осторожно сжимая ее зубами и перекатывая языком, стараясь не дать мне освободиться и прервать этот контакт. И ни разу за все шесть лет его огромные зубы не причинили мне боли.
Прохожие, которые видели лишь человеческую руку, погруженную в огромную зубастую пасть, реагировали всегда одинаково: «Боже, он грызет ее руку!» Так мы проходили квартал или два, потом я говорила: «Хорошо, Бу, все замечательно, но все-таки отдай мне мою руку». Он отпускал ее, и мы шли дальше уже не связанные так тесно, но все равно вместе.
Время от времени Бу, к моему удовольствию, оказывал такое же внимание и руке моей матери. Я уже упоминала, что Морган (сын Деллы) так и остался единственной любовью моей мамы, после его смерти она не захотела взять другую собаку. (Свою любовь к животным она и по сей день изливает на моих собак). Если большой, агрессивный, но застенчивый Бу брал в пасть ее руку, этот знак его расположения никогда не оставлял маму равнодушной. Правда, когда это случилось впервые, она чуть не лишилась сознания, пока я не объяснила, что таким способом пес выражает свою любовь.
Однажды Бу проявил симпатию к совершенно незнакомой женщине. Ей оказалась кинолог в гостинице для животных в Лонг-Айленде. Туда мы отвезли собак, когда собирались уехать на неделю из страны. Нам рекомендовали эту гостиницу, и действительно, там все оказалось очень хорошо: дружелюбный персонал, чистые просторные внутренние помещения; большой, поросший травой двор для ежедневных прогулок, которые, как нас заверили, наши собаки обязательно будут совершать. В гостиницах животных размещают по отдельным вольерам; я попросила поселить наших питомцев по соседству, чтобы они могли видеть друг друга. Хозяева охотно согласились. Я также предупредила, что Дэзи с ее замашками примадонны может здесь не понравиться, но вести себя она будет прилично. Потом у нас состоялся специальный разговор о повадках Бу. Я предупредила, что пес может проявлять агрессивность, хотя он хорошо обучен, и порекомендовала персоналу соблюдать в обращении с ним особую осторожность. А в ответ услышала – «Никаких проблем».
Потрепав каждую собаку по загривку и велев им «вести себя хорошо», мы передали их кинологу – русоволосой женщине в комбинезоне с дружелюбным, но весьма решительным выражением лица, и она их увела.
Три часа спустя мы садились в самолет, следующий на Бермуды, в полной уверенности, что с нашей «сворой» все будет в порядке.
Вернувшись через неделю, мы прямо из аэропорта отправились забирать собак, а пока ехали, говорили только об одном: «Как там наши собаки?», «Не слишком ли расстроена Дэзи?» и «Боже, надеюсь, Бу никого не покусал!»
Прибыв на место, мы поспешили внутрь. Молодой человек первой вынес Дэзи, она бросилась к нам, на ее мордочке было написано: «Слава богу, вы вернулись! Здесь так ужасно. Совершенно невыносимо!» Мы выразили ей свое сочувствие. Через несколько минут появилась та же русоволосая женщина в комбинезоне вместе с Бу, который игриво вокруг нее крутился, радостно прыгал, а в глазах его плескалось веселье.
Я остолбенела. Слишком неправдоподобным казалось это зрелище: мой «плохой мальчик», который не только не кусает свою «временную хозяйку», но и демонстрирует явное к ней расположение. Это была вовсе не щенячья любовь. К тому моменту Бу было шесть лет. То была любовь взрослого. Потом он увидел нас и кинулся ко мне со столь страстными приветствиями, что я едва устояла на ногах. Женщина с улыбкой подошла ко мне и сказала: «Великолепная собака. Потрясающая!».
Дэзи замешкалась в дверях. Бу в одно мгновение оказался на улице. Но за то время, пока мы шли по дорожке к машине, он, не забывая выражать восторг по поводу нашей встречи, несколько раз оглянулся на женщину в комбинезоне, которая стояла в дверях и махала нам рукой. Попробуй угадай, что творится в голове – а может быть, и в сердце – у собаки, которую ты, казалось бы, хорошо знаешь. То, что произошло в гостинице для животных в Лонг-Айленде, имело одно объяснение: Бу полюбил совершенно незнакомую женщину, видимо, почувствовал в ней нечто созвучное, родственное своей натуре, но что именно это было, так и осталось для меня загадкой.
Всю свою врожденную нежность и любовь Бу проявлял в отношениях с Дэзи: он вилял хвостом и светился от радости, когда, возвращаясь домой после продолжительной прогулки в парке (для Дэзи это было слишком утомительно), видел ее возле входной двери, где она нас поджидала. Как он радовался, если я брала в руги два поводка, – это означало, что Дэзи идет в парк вместе с нами. Ее миниатюрность приводила Бу в экстаз; его умиляли ее коричневые кудряшки, которые он регулярно обнюхивал и перебирал, словно пересчитывал. Больше всего, думаю, его душу грели женственность и нежность Дэзи. Маленькому кудрявому кокер-спаниелю позволялось все, но при условии неукоснительного соблюдения правила номер один: никогда не соваться в миску с едой, когда Бу ест, потому что один-единственный шаг в этом направлении мог превратить в «обед» и саму обожаемую Дэзи.
