член вашей экспедиции. Запомнили?
Аркадий холодно кивнул и взялся за вещи.
– Дай-ка я, – вмешался доселе молчавший Никита. – Надорвешься, чего доброго.
Он снисходительно посмотрел на Ристальникова:
– Ну, не смурись! Наш атаман с Андрей Николаичем – старые дружки-приятели, с малолетства знаются. А то, что тебе до сроку не сказали, – понятное дело: меньше знаешь – покойней спишь.
– Ага, – натянуто улыбнулся Аркадий. – Вижу, теперь нам легавые из «особо важных» – лучшие друзья?
Он взвалил на плечи два дорожных мешка и направился к подводе.
– Зря ты так, – догоняя Аркадия, ответил Никита. – Товарищ Рябинин – неплохой человек. А ГПУ?.. Что ж, я сам в Красной армии служил… Все мы не без греха…
Подвода неторопливо пересекла городок углекопов и выехала на проселок. Дорога катилась по каменистой степи; где-то вдалеке виднелись голубые сопки. Они то подступали ближе, то удалялись к горизонту.
Верст через пятнадцать Никита повернул налево и стал править на две отвесные, устремленные прямо к небу скалы.
– Проедем эти голяки, а там, за сопочкой, нас ждут, – пояснил Андрей.
Длинные острые тени скалистых зубьев медленно наползали на подводу.
– Эти камни… они природные или?.. – невольно поежившись, спросил Аркадий.
– Конечно, природные, – ответил Рябинин. – Выглядят и вправду зловеще.
– Мистика, да и только, – пожал плечами Ристальников. – И много их здесь?
– Голяков? Хватает. Разбросаны по равнине там и сям.
– Дальше-то горами пойдем, – негромко добавил Никита. – Повеселее будет.
Вскоре равнина стала медленно переходить в отлогий склон сопки, поросшей редким сосняком. Подвода скрипела и раскачивалась, подпрыгивала на камнях, и вскоре пришлось сойти, помогая лошадям.
За двумя валунами показался небольшой лагерь – погасший костерок и пять стреноженных коней; у подножия сосны, завернувшись с головой в огромную доху, лежал человек. Заслышав шаги, он быстро приподнялся и сел, положив у колена американский карабин.
Это был крепкотелый мужик лет сорока пяти, в окладистой солнечной бороде и такой же шевелюре, остриженной в кружок. Та мягкая, сродни кошачьей, ловкость, с которой он встал навстречу прибывшим, выдавала человека сильного и уверенного в себе. На резко очерченном, загорелом лице светились осторожные глаза. Мужик дождался, пока приблизится Рябинин, и лишь тогда отдал еле заметный поклон.
– Добрались? – стрельнув хитрым глазом, спросил он.
Андрей поманил Георгия и Аркадия:
– Знакомьтесь: Корней Еремеич, наш хозяин.
Старицкий пожал проводнику руку, Ристальников сдержанно кивнул.
– Выпрягайте лошадей из подводы, перегружайте скарб – пора двигаться дальше, – распорядился Андрей. – Подводу бросим, в пути она нам – только обуза.
…Мохнатая лошадка Еремеича сноровисто семенила между деревьев, то поднимаясь вверх по склонам сопок, то спускаясь вниз, находя дорогу по, наверное, ей одной известным приметам. Путешественники выстроились в цепочку и старались не упустить из виду широкую спину вожатого.
Георгий поглядывал по сторонам и удивленно крутил головой.
– Вот так дичь! Видал я разные места, но уж эти! – придерживая коня, бросил он через плечо Рябинину. – Лес не лес, равнина не равнина, горы не горы…
– Всего помаленьку, – согласился Андрей.
Он поравнялся со Старицким и поехал рядом.
– Вижу, нравится тебе Даурский край! – рассмеялся Рябинин.
– Да-а, чего-чего, а первозданной красоты у этих мест не отнять, – хмыкнул Георгий. – Чем тут народ-то живет?
– В Хараноре, где вы сошли с поезда, – горным делом; уголь добывают прямо из земли…
– Открытым способом?
– …Казаки разводят скот, пробавляются старательством – вот как наш Еремеич. Баржи по Ингоде и Шилке сплавляют… Ну, а в основном каштанничеством промышляют.
– Чем-чем? – не понял Старицкий.
– Контрабандой.
– А ты, значит, их ловил?
– Всякое бывало… Люди тут – под стать местам: отчаянные, потомки каторжан… Лет около семидесяти назад появилась мысль выстроить по Амуру и Уссури цепь станиц для регулярного сообщения между Иркутском и побережьем Тихого океана. Для станиц были нужны засельщики, а таковых в Восточной Сибири не имелось. Тогда губернатор граф Муравьев возвратил отбывшим срок каторжанам и солдатам штрафных батальонов гражданские права и обратил в казаков Забайкальского войска.
– А потомки, выходит, Советской власти служат?
– Неохотно. Многие с окончанием гражданской войны ушли за кордон. Остальные приглядываются. Тут, в Дальней России, жизнь идет по своим законам, медленно, по старинке, не то что в Центральной…
Путь к заимке Еремеича продолжался двое суток. Последние верст тридцать ехали тропой по высокому берегу Аргуни. Старицкий мрачно смотрел вниз на бурную реку, в который раз спрашивая себя о том, как же Мишка собирается ее переплыть.
Заимка – крохотная низенькая изба – стояла в широкой лесистой расселине, саженях в двухстах от Аргуни. Крутой берег здесь становился более отлогим, позволяя спуститься к реке.
Разместив гостей, Еремеич повел их на берег.
– Лодку мы с Никитушкой перетащили поближе к воде, – пояснил хозяин. – Во-он за тем камнем она, в ямке под лапником схоронена. Завтра поутру с богом и переправитесь. Там, на китайской стороне, вас человек с лошадьми поджидает.
– А кто проводник? – спросил Старицкий.
– Сань Ли, китаец.
– Санька Пропащая Душа, – с улыбкой добавил Рябинин. – Проводник верный, с ним я ходил за кордон десятки раз.
– За переход и лошадей ему уплачено сполна, – подхватил Еремеич, обращаясь к Старицкому.
– А пограничники? – нахмурился Георгий.
– Дня тому как четыре проходил разъезд, – ответил хозяин. – Раньше, чем к концу недели вряд ли появятся.
– Участки погранзастав здесь довольно обширные, – кивнул Андрей. – Вдоль КВЖД – по пятидесяти верст для каждой заставы, а по Аргуни – много больше. Некоторые места вообще не прикрыты.
– А если на китайскую стражу наткнемся?
– Санька с ними договорится. Он ведь не просто так ханшину[20] через кордон таскает – рука руку, как известно, моет…
– Ну, тебе видней, – вздохнул Старицкий.
– Позвольте, господа, – подал голос Аркадий. – Мне интересно знать, как же мы будем переправляться через этот каньон? Течение очень быстрое, да и где пристать на том берегу, я не вижу.
Еремеич придирчиво оглядел хрупкого юношу.
– Этой переправой, однако, еще отец мой ходил, – заверил он. – Поглядеть – так и впрямь страшно, а все ж хитрость есть. На стремнине следует ставить нос по течению; как снесет вас на версту вниз – там приметный плоский камень имеется, перед ним течение слабеет, у него и пристанете. От камня вверх тропка вьется… Да Андрей Николаич знает.
– Мы уж тут все сто раз обмозговали, – вставил Никита.
– Ладно, идемте в избу, перекусим, – подытожил Старицкий.
Гости по-армейски сноровисто соорудили ужин и уселись во дворе за грубым, почерневшим от времени столом.
