согласится. Миссис Вильямс тоже была убеждена в этом. Ничто кроме решительности характера не могло спасти Хелен. Увы, мы не можем сказать, что она этой решительностью обладает. И хотя она рассуждает абсолютно верно, ей недостает твердости для того, чтобы ее благородные мысли возобладали.
Глава CVI
Подготовка к свадьбе барона. – Молодой любовник и выражение протеста
Так уж получилось, что барон оказался прав и несмотря на все свои недостатки, ему удалось заручиться обещанием жениться. Ведь у него было одно преимущество, которое затмевало все его недостатки, а именно: богатство.
Он был не так слеп, или не так глуп, чтобы не понимать в полной степени и знать, что за положительный ответ он обязан не невесте, а родственникам невесты.
Он прекрасно понимал, несмотря на то, что он ослепил их своим богатством и пробудил их алчность, ему не удалось произвести того же эффекта на молодое и прекрасное существо, которое должно было быть принесено в жертву на алтарь Маммоны. Возможно он еще больше хотел овладеть ею из-за невозможности воздействовать на нее силой золота. Хелен чувствовала, если она согласится стать его, то останется погубленной и принесенной в жертву навсегда. Но барон был слишком эгоистичен, чтобы переживать об этом. Его чувства были далеко не человеческими, и он сознавал, что девушка смотрит на их брак с ненавистью и ужасом. Такое ее отношение, как он считал, избавило его от демонстрации ей его богатств и дальнейшего обольщения, поскольку на нее бы такие аргументы не подействовали. Но они подействовали бы на ее знакомых и родственников, которые считали, что вправе решать за нее вопросы ее жизни и смерти. Барон считал, что им нужно показать весь блеск средств, имеющихся в его распоряжении, иначе они будут разочарованы. Ведь они хотели для себя не только части его богатства, но и репутации, которую обретут в лучах его славы.
Поэтому барон решил, что свадьба его должна своим блеском затмить все ей предшествовавшее и напряг свое воображение, чтобы найти способ потратить максимально большую сумму денег для произведения наибольшего эффекта. Ему удалось назначить свадьбу через две недели после описанного в предыдущей главе объяснения, поэтому у него было достаточно времени, чтобы приготовиться к ней.
Так случилось, что на следующий вечер, после того как он получил такое странное согласие от другой стороны на его свадебную махинацию, по заходу солнца можно было определить, что приближается штормовая погода.
Солнечный диск еще не опустился за западный горизонт, когда началась страшная буря. Впервые за время своего проживания в андерберийском доме он почувствовал, что значит иметь поместье так близко от берега моря.
Небо буйно вздымалось, заставляя особняк трястись. Более половины подземного хода, ведущего от двора поместья до берега моря, было залито водой. Буря шла с моря, одно или два дерева в имении Андербери были вырваны с корнем, повредив кусты и цветы вокруг них.
Некоторые окна особняка были разбиты. Ветер с гулом ворвался в дом, свистя на лестницах, открывая и закрывая двери и вырисовывая сцену разорения и беспорядка, которая ужаснула бы многих. Барон же наоборот, несмотря на ущерб, нанесенный его имуществу, воспринял бурю со стоическим спокойствием и хладнокровием. Фактически он даже наслаждался бешенством стихий, вместо того, чтобы ужасаться им. Все это время он был вне дома и, несмотря на то что дождь постоянно лил как из ведра и вымочил его до нитки, он вряд ли замечал это и считал, вероятно, что такой пустяк не достоин замечания.
Слуги глядели на него с удивлением, они не верили, что человек с его складом ума будет таким безразличным к ярости стихии, но они совсем не знали настоящего характера своего хозяина.
Ко времени полного наступления ночи шторм не прекратился, и не было никаких признаков его прекращения. Казалось, что со всей своей дикой и неуправляемой яростью он будет продолжаться еще в течение многих часов.
Барон подошел совсем близко к пляжу; чтобы не покидать имения. С этого места он внимательно прислушался к вою ветра. Вероятно, его даже радовала мысль о том, что ужасная буря нанесла большой ущерб побережью.
Слуга принес ему телескоп, чтобы он мог посмотреть на океан и увидеть кое-какие бьющиеся с бурей корабли, которые старались держаться подальше от берега, но, несмотря на свои усилия, все приближались; это было похоже на растянутую казнь.
Особенное внимание барон уделил кораблю, который приближался к неизбежному разрушению.
Он мог видеть ракеты и голубые огни, которые постоянно мигали посреди бури. Время от времени раздавались выстрелы сигнальной пушки, эти ужасные раскаты вызвали бы сочувствие в груди каждого, кроме барона. Казалось, его не задевали никакие человеческие чувства, поскольку его взгляд был каким-то по-странному холодным и спокойным. Ему были чужды человеческие надежды, человеческие мысли и человеческие чувства. Это не было спокойствием человека, который просто понимал, что не может ничем помочь.
Он видел беспокойную толпу людей на берегу прямо перед его имением. Он видел как они сели в лодку. С улыбкой он смотрел на то, как огромная волна накрыла ее и нескольких отважных людей, которые сделав доблестную попытку спасти своих товарищей, сами, за исключением одного, нашли свою морскую могилу. Глядя на это, барон засмеялся и пробормотал себе под нос:
– Что мне до этого, до человеческих надежд и чувств? Какая мне разница, живут они или умирают? Или тот корабль, который сейчас борется с водной стихией, приближаясь к гибели, – разобьет ли его о берег, или он будет поглощен пенящейся волной? Что мне до всего этого, повторю я, выживут или погибнут эти отважные моряки? Разве они не те люди, которые охотятся за мною от лица общества? Разве мне нужно беспокоить себя мыслью о том, выживут они или умрут? Разве эти люди не будут кричать, что я не достоин жить? Так зачем же мне беспокоить себя о том, умрут они или выживут? О! Они приближаются, я сейчас увижу такое зрелище, какое не часто удается посмотреть.
Уже ближе стали раздаваться странные, дикие и пронзительные крики. Большой корабль налетел на скалу, расположенную примерно в миле от берега и очень близко от андерберийского имения. Движимый каким-то, хотя мы не думаем, что гуманным, импульсом, барон по большой расселине в скале спустился к пляжу. Дождь сделал скалу такой скользкой, что на ней было очень легко поскользнуться.
Когда он спустился на пляж, корабля на поверхности уже не было, но было спущено на воду под крики толпы спасательное судно, которое должно было подобрать выживших после крушения, которые, это можно было видеть, держались за обломки корабля.
Барон взял с собой телескоп, поднес его к глазу и хорошо пригляделся к лодке. С его губ сошло
