Город, несомненно, весьма древний, так как время сильно уже поработало над ним. Среди совершенно голой равнины лишь кое-где торчат глиняные остовы стен и башен. Большей частью всё это занесено песком и мелкой галькой. Город, вероятно, был обширный, так как площадь, занимаемая развалинами, пожалуй, имеет верст пятнадцать в окружности. Могильная тишь царит теперь на этом месте, где некогда кипела людская жизнь, конечно, со всеми её страстями, радостями и горестями. Но всё прошло бесследно, как мираж, который один играет над погребённым городом…
От местных жителей мы не могли узнать никаких преданий о всех этих древностях.
К лучшим результатам привели расспросы относительно давнего пребывания русских староверов на Лоб-норе. О них рассказывали нам лица, видевшие собственными глазами пришельцев, явившихся в эту глушь Азии, вероятно, искать обетованную страну — «Беловодье». Первая партия, всего из десяти человек, пришла на Лоб-нор в 1861 г. Осмотрев местность, двое из переселенцев вернулись обратно, но через год явились большой партией в 160 человек[71]. Здесь были, кроме мужчин, женщины и дети. Все ехали верхами и на вьючных лошадях везли свою поклажу. Мужчины большей частью были вооружены кремнёвыми ружьями. Некоторые из партии умели исправлять эти ружья и делать новые; были также плотники и столяры. Дорогой русские ловили рыбу и стреляли кабанов. То и другое употребляли в пищу, но до своей посуды или чего-либо съедобного не позволяли дотрагиваться. Вообще люди были смелые, старательные. Некоторые из них поселились на нижнем Тариме, близ нынешнего форта, выстроили себе тростниковые жилища и провели в них зиму. Другие же расположились в Чарха-лыке, где построили деревянный дом, быть может, церковь. Дом этот только недавно снесло водой при разливе Черчен- дарьи.
Между тем, в продолжение зимы, равно как и по дороге, большая часть русских лошадей погибла от трудности пути, дурного корма и обилия комаров. Новое место не понравилось пришельцам. Дождавшись весны, они решили двинуться восвояси или итти ещё куда-нибудь искать счастья. Китайский губернатор Турфана, которому в то время подчинён был Лоб-нор, приказал дать переселенцам необходимых лошадей и продовольствие, а один из наших корлинских спутников, именно
Со второй половины декабря стало холоднее, и 19-го числа, в 1 час дня, первый раз было ниже нуля (—3°), но и то при облачной погоде и слабом ветре. Кроме того, со второй половины описываемого месяца стали чаще перепадать ветры (слабые) и облачные дни[72]. Впрочем, всё это зависело, вероятно, от влияния гор, лежащих невдалеке от деревни Чархалык, где мы находились в то время. Затем, с поднятием к горам (на охоте за дикими верблюдами), температура ещё более понизилась, и даже в полдень мы наблюдали в конце декабря —7°,9. В долине собственно Тарима, удалённой от гор, вероятно, и во второй половине декабря было попрежнему тепло. Снег в течение всего месяца не падал ни разу. Его не было даже и на горах Алтын-таг, несмотря на их значительную высоту.
Сухость воздуха, даже на самом берегу Тарима, была очень велика: руки и губы постоянно сохли, намоченная чашка мигом сама просыхала. Температура почвы, даже в последней трети месяца, была высока (на 1 фут —0°,3, на 2 фута +1°,4).
Отдохнув неделю в Чархалыке, я оставил здесь большую часть своего багажа и при ней трёх казаков, с остальными же тремя и моим помощником Ф. Л. Эклоном отправился на другой день Рождества в горы Алтын-таг, на охоту за дикими верблюдами, которые, по единогласному уверению лобнорцев, водятся в названных горах и пустынях к востоку от Лоб-нора. Заман-бек со своими спутниками также остался в Чархалыке.
Теперь в наш караван взято было только одиннадцать верблюдов и верховая лошадь для меня; Эклон ехал на верблюде. Запаслись мы также и юртой на случай сильных холодов; продовольствия взяли на полтора месяца. Проводниками нашими были двое лучших охотников Лоб-нора. По словам этих проводников, охота за дикими верблюдами в глубокую зиму мало представляет вероятия на успех. Тем не менее мы решились попытать счастья. Дело это нельзя было откладывать до весны; тогда предстояла другая работа — наблюдение пролёта птиц (34).
Опишем сначала Алтын-таг.
Хребет этот начинает виднеться еще с переправы Айрылган, т. е. вёрст за полтораста, сначала узкой, неясной полосой, чуть заметной на горизонте. После утомительного однообразия долины Тарима и прилегающей к нему пустыни путник с отрадой смотрит на горный кряж, который с каждым переходом делается всё более и более ясным. Можно уже различать не только отдельные вершины, но и главные ущелья. Опытный глаз видит издали, что горы не маленьких размеров, — и не ошибается. Когда мы пришли в деревню Чархалык, то Алтын-таг явился перед нами громадной стеной, которая далее к юго-западу высилась ещё более и переходила за пределы вечного снега.
Нам удалось исследовать описываемые горы, т. е. собственно их северный склон, на протяжении около 300 вёрст, считая к востоку от Чархалыка. На всём этом пространстве Алтын-таг служит окраиной высокого плато к стороне более низкой лобнорской пустыни.
Высокое же плато по южной стороне описываемых гор составляет, по всему. вероятию, самую северную часть Тибетского нагорья. Так, по крайней мере, можно с большой вероятностью предполагать, судя по рассказам местных жителей, которые единогласно уверяли нас, что юго-западные продолжения Алтын-тага тянутся без всякого перерыва (несомненно, всё также каймой более низкой пустыни) к городам Керии и Хотану. К востоку, по словам тех же рассказчиков, описываемый хребет уходит очень далеко, но где именно оканчивается, — лобнорцам неизвестно.
В обследованной нами средней части Алтын-тага топографический рельеф этих гор таков. Первоначально, от Чархалыка до р. Джаган-сай, хребет стоит отвесной стеной над бесплодной, покрытой галькой равниной, почти той же абсолютной высоты, как и озеро Лоб-нор.
Далее, от р. Джагансай до р. Курган-булак (а, быть может, и ещё восточнее), т. е. как раз к югу от Лобнора, равнина, отделяющая это озеро от описываемых гор, поднимается хотя равномерно, но довольно круто[73], так что подножие Алтын-тага (у ключа Асганлык) находится на 7 700 футов абсолютной высоты. У самого Курган-булака и далее к востоку до р. Джаскансай являются перепутанной сетью невысокие глинистые холмы, которые, восточнее только что названной речки, сменяются холмами сыпучих песков, известных под именем Кум-тага. Этот Кум-таг, по словам лобнорцев, протянулся широкой полосой к востоку (вероятно, всё у подножья Алтын-тага) и не доходит до города Ша- чжеу лишь на два дня пути (35).
К стороне пустыни Алтын-таг образует отроги и разветвления, между которыми лежат неширокие долины[74], поднятые иногда до одиннадцати тысяч футов абсолютной высоты. Соседние вершины возвышаются над этими долинами приблизительно (на-глаз) ещё на две или три тысячи футов. Такой же высоты, вероятно, достигает и главная ось описываемых гор, спуск которых к югу, к стороне высокого плато, несомненно, короче. Так [получается] по рассказам наших проводников и по общему характеру строения большей части среднеазиатских хребтов.
Хотя нам и не удалось, по причине глубокой зимы и недостатка времени, перейти за Алтын-таг и измерить абсолютную высоту местности на южной стороне этих гор, но несомненно, что там расстилается высокое плато, поднятое над уровнем моря не менее 12 или 13 тысяч футов. Так, по крайней мере, можно предполагать, судя по огромной абсолютной высоте долин передовых уступов Алтын-тага. Проводники наши,
