— Да не бойся ты его, — тараторила Валентина, заговаривая Летовой зубы. Та, кстати, знала, что ей заговаривают зубы, и оттого чувствовала себя ещё более мерзко. — Он же в прошлый раз из себя джентльмена строил — так? Ну и сейчас строить будет. Имидж менять — дело непростое.
— А вдруг ему Серега сказал, что у Авилова ни какой внучки нет — что тогда? — слабым голосом вопрошала Летова и утыкалась носом в платочек.
— Тогда, тогда… — говорила Капустинская, не зная на самом деле хорошенько, что будет тогда. — Тогда ты скажешь ему, как мы договаривались — ты, мол, увидела его в Измайловском парке — и влюбилась. Что в него, в самом деле, влюбиться нельзя? Видела же, какой красавец!
— Ну влюбилась, а как квартиру нашла? Или мне об этом тоже в Измайловском парке сказали? Ты, знаешь, говори, да не заговаривайся!
Летова всхлипнула и промокнула глаза.
— Ну вы, бабенгаген, в своём репертуаре, — мрачно подал голос Боря. — Идете на дело — а до сих пор не выучили, что делать и как поступать.
Твердая Борина ладонь шлепнула по сиденью.
— Стало быть, так. — Ты, Марина, продолжаешь разыгрывать из себя внучку Авилова, пока он тебя не прищучит. Это раз. — Кулак Бориса размером с хорошую детскую голову врезался в кожаную обивку сиденья.
— И второе: если он брякнет, что никакой у Авилова внучки нет, ты бегом бежишь сюда, в машину, где я его уже жду и, конечно же, с ним разбираюсь. Уяснила?
— Уяснила, — робко сказала Маринка, которую такая постановка дела, в общем, устраивала. — Но вот только деньги как? Шилова-то за бегство с боевого поста платить не станет?
— Не станет, и правильно сделает, — произнесла Капустииская, которая давно уже распределила, на что потратить «штуку», переданную ей Дианкой. — А потому я и говорю: в случае облома вали все на Измайловский! Там народу всегда полно, а уж баб свободных — прямо тыщи! Откуда ему знать — может, ты его выследила? Сейчас такое сплошь и рядом бывает. Вон ведь — фанатки звезд эстрады выслеживают — и ничего! Так что давай — двигай! Самое главное — если он волю рукам начнет давать — ори погромче — мы же тебя страхуем!
Мрачный Боря столь же мрачно пробормотал себе под нос стихотворение:
— Ты это к чему? — спросила Валентина.
— К тому, что все наши попытки страховать Летову ни хрена ей на пятом этаже не помогут. Мы будем от нее слишком далеко, — неохотно произнес Борис, но после минутного размышления добавил: — Но делать нечего — в случае чего ты все-таки, Марина, ори — и погромче! Оно и психологически действует — да и вообще…
Что подразумевал Борис под своим «вообще» Летова так и не узнала, потому что, набравшись духу, распахнула дверцу, вышла го машины и направилась к подъезду дома № 18. В этот момент Борис заметил, как во двор въехали и припарковались неподалеку от их «москвича» «жигули» четвертой модели.
Летова поднялась на лифте на пятый этаж и тоже затаилась в ожидании. Правда, если в прошлый раз она ожидала появления некоего, если так можно выразиться, абстрактного существа, «объекта», то теперь она дожидалась совершенно конкретного человека — художника Игоря Кортнева, с которым она уже была знакома лично и который, надо сказать, очень и очень ей понравился.
В очередной раз Летова себя пожалела — но жалость ее к себе была не до конца сформулирована и выражалась в одной-единетвенной фразе: «Какого черта?!» При наличии заинтересованной аудитории она, конечно, могла бы основательно развить тему. К примеру, посетовала бы на то, что она, молодая и красивая девица, должна дожидаться па грязной лестничной площадке молодого человека, который ей понравился, — но только ради того, чтобы доказать его тупоголовой жене, что он не гомосексуалист, а нормальный мужчина.
А еще она бы сказала, что рада пойти с Кортневым в ресторан — да и вообще куда угодно — причем по собственной воле, а не потому только, что в этом заключались ее обязанности сотрудника агентства «БМВ»… Короче, она многое могла бы наговорить в том же духе, выражая свое внутреннее состояние, но слушателей у нее не имелось, ее душевное неустройство ничего в денежном исчислении не стоило, а вот Шилова платила, и платила вполне прилично — а потому, хочешь не хочешь, приходилось наступать на горло собственной песне и эти деньги отрабатывать.
Бахнула дверь лифта. Марина закурила и встала на старом месте — у окна.
Было страшно. Марина с замирающим сердцем вслушивалась, как лифт одолевал пространство первого этажа, затем второго, а потом третьего и четвертого. Грохнула дверь пятого, и на лестничной площадке появился Кортнев. И тут же увидел Марину. Она настолько перепугалась, что стала скручивать в пальцах горевшую сигарету, совершенно забыв о том, что ее тлеющий кончик может впиться ей в ладонь.
Кортнев не выразил ни малейшего удивления, застав Летову на лестничной клетке. Он сразу же шагнул к ней, с силой сжал ее в объятиях и крепко, грубо поцеловал, запечатав ей таким образом рот. У Маринки закружилась голова, потемнело в глазах и пропал голос. Подать условный знак Борису — то есть завопить — она не смогла бы, даже если бы очень захотела.
— Что, внучка, опять приперлась? — грубо спросил Кортнев, прерывая поцелуй, напоминавший не ласку, а пытку. — Снова будешь ключами греметь? А умнее ничего не смогла придумать? И не вздумай мне тут кричать — это видела?
Марина увидела «это» — стальное, с чрезвычайно острым жалом — длинный, смертельно опасный, выкидной иностранный нож.
— Ну, внучка, — поинтересовался затем вице-президент, — что же мы с тобой при сложившихся обстоятельствах делать-то будем? Ты ведь ищейка моей Шиловой? Верно? Впрочем, можешь и не отвечать. Я и так знаю.
— В ресторан поедем — в самый дорогой, — с восторгом глядя в сапфировые глаза Игоря, ответила Летова, повинуясь какому-то внутреннему наитию, — и будем там веселиться, чтобы чертям стало тошно. Такое предложение вам по вкусу?
— Неплохая мысль. К тому же, как ни странно, моя Дианка в последнее время стала выдавать мне больше денег, — пробормотал Кортнев, роясь в карманах. Потом он поднял глаза на Маринку, с подозрением на нее посмотрел и произнес: — Слушай, а ты не собираешься, случаем, заманить меня в ловушку? На улице небось за мной следят в оба глаза?
Мариной овладело вдохновение. Дом № 18 она знала как свои пять пальцев и вовремя вспомнила про черный ход, который выводил из котельной на улицу с противоположной стороны двора. Схватив Кортнева за руку, она потащила его в дальний угол лестничной площадки.
— Куда ты меня тащишь, Мата Хари чертова? — воскликнул Кортнев, — правда, далеко не так агрессивно, а скорее с иронией.
— Игорь, а вам не хочется отомстить вашей мегере? — вопросом на вопрос ответила Марина, увлекая его на гнусную, пропахшую готовкой и морилкой от тараканов лестницу. — Пусть, черт возьми, она узнает, что вы в рабочее время преспокойненько сидите в ресторане с симпатичной женщиной — то-то у неё лицо вытянется! И заметьте, измены она вам вменить не сможет: обед — и все тут! Как говорится, ни какого интима.
Игорь Кортнев искренне удивился такому обороту дела.
— А. тебе-то зачем все это нужно? Насколько я понимаю, в твои функции входило выяснить, куда я уезжаю из офиса днем и с кем провожу время?
Он торопливо спускался с Летовой вниз по загаженной лестнице, время от времени поворачивая к
