сепаратные переговоры с врагом, а олигархи – все враги, кровопийцы, сволочи, что сумели украсть больше, чем мы.
Юлия распахнула дверь, вошел мужчина средних лет и среднего роста, даже костюм выглядит средним, хотя, конечно, знатоки скажут, что пошит из чего-то особого и лучшим модельером.
– Господин Косиновский? – спросил я. – Прошу садиться. Это наш очень даже ценный сотрудник, господин Лукошин.
Косиновский кивнул, улыбка скользнула по его европейскому лицу.
– Да-да, заместитель по вопросам безопасности. Внештатный, разумеется.
Он опустился в кресло, уверенный в себе, загорелый, костюм в самом деле хорош, не кричит о богатстве хозяина, но и не маскирует под простого служащего. Лицо спокойное, в глазах интерес и дружелюбие, совсем не то выражение на лице Лукошина, не любит, когда называют его должность и его внештатное хобби.
– Я не отниму у вас много времени, – сказал Косиновский. – Сейчас очень напряженная пора, понимаю. Я, знаете ли, с детства был помешан на древней истории, в институте немало наломал копий в спорах о происхождении Рюрика…
Лукошин проговорил раздраженным голосом:
– А что тут спорить? Он был славянин, ясно.
Косиновский мягко улыбнулся.
– Это ясно не всем.
– Всем разумным, – отрезал Лукошин еще раздраженнее. – Вы, господин Косиновский, наверняка считаете его немцем, а то и евреем?
Косиновский позволил себе слегка приподнять брови.
– Немцем еще понятно, но почему евреем?
– Да фамилия у вас… какая-то…
Я поморщился, Лукошин слишком уж в лоб старается раскачать олигарха, пробить невозмутимость, хотел вмешаться, но Косиновский ответил с той же мягкой улыбкой:
– Мои предки родом с Украины. Когда-то, еще до Хмельницкого, было всенародное восстание против поляков под командованием гетмана Косиновского…
Лукошин подумал, кивнул:
– Что-то слышал. Тогда евреев всех повырезали, да?
– Да, – подтвердил Косиновский. – Иезуитов, евреев, почти всех поляков… да и своих тоже резали, тогда демократией и не пахло. У меня такое предложение, господин Зброяр…
Теперь он обращался непосредственно ко мне, игнорируя Лукошина, я принял вид полнейшего внимания, сказал вежливо:
– Да-да, слушаю вас.
– Почему бы, – сказал он с явным удовольствием, чувствовалось, что заговорил о любимом, более приятном, чем всего-навсего делать деньги, – почему бы не снять хороший исторический фильм о Рюрике? При наших мизерных бюджетах такой фильм можно снять за миллион долларов! Я охотно вложу десять, а если очень понадобится, то и больше. Очень уж хочется увидеть детскую мечту осуществленной! Разве добиваемся высот и зарабатываем много денег не для осуществления своих мечтаний?..
Лукошин молчал, зыркал исподлобья, я сказал осторожно:
– О Рюрике материалов много, выбирать есть из чего. Но все они противоречат друг другу. Достаточно сказать, что нет единства даже в его происхождении, а это в данном случае крайне важно…
Он кивнул, подхватил:
– Что нам на руку, верно?
– Верно, – согласился я.
– Вы уже догадываетесь, что я хочу предложить?
– Если вы пришли к нам, – сказал я, – уже зная программу нашей партии, то да, догадываюсь.
Он слегка наклонился вперед, вперив в меня взгляд острых серых глаз цвета закаленной стали.
– Вы знаете, что такие наглядные средства, как фильмы, телесериалы и песни… даже частушки… воздействуют на аудиторию лучше, чем самые умные речи или умело составленные отчеты.
– Сильнее, – поправил Лукошин сварливо. Пояснил, видя приподнятую бровь Косиновского: – Не лучше воздействуют, а сильнее.
Косиновский кивнул.
– Полностью с вами согласен, господин Лукошин. Но нам это и надо, не так ли?
Лукошин фыркнул.
– Нам? Вы в этом деле тоже с нами?
– В этом – да, – подтвердил Косиновский. – Итак, давайте сразу к делу. У вас есть умелые сценаристы, чтобы быстро сделали то, что нам нужно?.. Или мне взять и это в свои руки?
Лукошин вскинулся, протестуя, как же доверять проклятому олигарху такое, но я опередил его:
