Хроники Ехо: 1. Чуб земли. Туланский детектив

посещать публичные лекции, не раз зажимал меня в темном углу, чтобы подробно пересказать мне содержание его выступлений о тайнах древних Отшельников. Так я лишний раз убедился, что неудавшиеся практики нередко становятся блестящими теоретиками, и это лучше, чем ничего.

Я язык в кровь изгрыз, чтобы не выложить Шурфу обстоятельства своего знакомства с профессором Тимботи, но с честью преодолел это искушение. Сэр Кофа Йох по моей просьбе проследил, как неудавшийся Отшельник проводит вечера; из его отчетов я узнал, что леди Лаюки не только жива, здорова и благополучна, но и вполне счастлива в личной жизни, хотя замуж, конечно, выходить не собирается: контракт с Королем — дело серьезное.

Что же касается планов Короля насчет новой совместной поездки на Муримах, им не суждено было сбыться. Через несколько лет после описываемых событий я благополучно угодил в Тихий Город, откуда в конце концов удрал, но путь назад, в Ехо, мне с тех пор заказан.

Но это уже совсем другая история.[4]

— Ну, положим, путь назад вообще всегда и всем заказан, — наконец говорит Франк. — Идти можно только вперед; при большом желании, удаче и сноровке можно сворачивать в сторону — чем ты с большим успехом всю жизнь занимаешься. Но назад — этого даже я не умею. И, кажется, вообще никто. Да и с какой бы стати?

— Сам знаешь, это просто выражение такое. А в Ехо мне правда соваться не стоит. Почему — это очень длинная история. И, в сущности, довольно грустная. А Меламори от моих грустных историй уже тошнит.

«Ага, — говорит себе Триша, только теперь очнувшись от сладкой полудремы, которая охватывает ее всякий раз, когда за этим столом объявляется хороший рассказчик. — Вот как ее, оказывается, зовут. Ме-ла-мо-ри. Диковинное имя. Но ничего, красивое».

— Не преувеличивай, ни от чего меня не тошнит, — вздыхает сероглазая женщина. — Просто надоело грустить. Нагрустилась уже по самое не могу, выдающимся мастером этого дела стала. Самое время сменить занятие.

— Разумное решение. Да и потом нам с Тришей про Тихий Город рассказывать ни к чему, — говорит Франк. — Ты же написал об этом, я ничего не путаю? А истории, рассказанные в книгах, нам тут и даром не нужны: они уже принадлежат не рассказчику, а тем, кто его слушал. Нельзя платить за наш кофе чужими сокровищами. Только собственными. Вам это даже на руку: выпускать воспоминания на свободу, как птиц, — отличное занятие, не находите?

— Да, ничего себе, — улыбается Макс.

— Пока не попробуешь, не узнаешь, — говорит его спутница.

— Вот-вот. Именно к этому я и подвожу. — Франк потирает руки. — С тебя причитается как минимум одна история. Хотя подозреваю, их куда больше.

— Ну да, как у всякого человека.

Она умолкает; Триша, воспользовавшись паузой, идет за рюмкой и бутылкой липовой наливки: ей кажется, что сейчас глоток чего-нибудь крепкого никому не помешает. Будущей рассказчице — в первую очередь. Чтобы расслабилась, не заботилась, всем ли интересно ее слушать, правильно ли ее поймут, удастся ли не запутаться в деталях. Это очень, очень важно, чтобы рассказчик не беспокоился о пустяках.

Выпив рюмку крепчайшей, душистой липовой наливки, сероглазая Меламори храбро машет рукой.

— Ладно уж. Вы говорили, что рассказать историю — все равно что избавиться от нее, отпустить на свободу. Именно то, что мне требуется. Только учтите: это будет печальная история. По крайней мере, история о грустных временах.

— Ничего, — утешает ее Франк, — переживем. Мы с Тришей бессердечные твари, нам чужая печаль — забава. А тебе уж точно пора с нею расстаться.

— Неужели расскажешь, как вы без меня жили? — радуется Макс. — Наконец-то! А то все «потом, потом»…

— Я просто ждала момента, когда все станет так хорошо, что даже моя история не испортит нам настроения, — объясняет она. — Ну вот, идеальное место, правильно выбранное время да еще и хорошая компания, слушатели, согласные внимать любой ерунде. Поэтому — да, расскажу.

Триша жмурится от удовольствия. Таких комплиментов наговорила эта незнакомая красивая женщина — ей, Трише, на год хватит. Будет вспоминать и радоваться. Невелика премудрость похвалить «Кофейную гущу», ее все гости хвалят. Но мало кто находит нужные слова, способные тронуть Тришино сердце.

Туланский детектив История, рассказанная леди Меламори Блимм

Это были, прямо скажем, невеселые времена.

Сперва они были просто трудные: куда-то запропастился Господин Почтеннейший Начальник Тайного Сыска, сэр Джуффин Халли, и нам пришлось учиться обходиться без него. Выучились, чего уж там.

В один прекрасный день шеф внезапно объявился, зато исчез сэр Макс. Джуффин рассказал нам, что застрял в Тихом Городе, а Макс оказался столь любезен, что согласился поменяться с ним местами.[5] Дураку было ясно, что это значит: уж если кто угодил в Тихий Город, обычно остается там навсегда. Ну, по крайней мере, на почти бесконечно долгое время — такое уж это место.

Нам всем стало не по себе от такой новости; мне же пришлось хуже прочих — думаю, можно не объяснять почему. Одно хорошо: в тот сезон в моду снова вошли шелковые полумаски; их полагалось подбирать в тон к скабе и носить всюду, не снимая даже за едой. Эта деталь гардероба, как вы понимаете, здорово помогала мне сохранить лицо.

Но в целом это, повторяю, были невеселые времена. И очень непростые для Тайного Сыска. Думаю, еще никогда Малое Тайное Сыскное Войско не было так близко к полному развалу. Не то чтобы кто-то всерьез намеревался подавать в отставку и отправляться в кругосветное путешествие. Не скажу даже, что в Доме у Моста был объявлен траур — с чего бы, собственно? Мы держались молодцами, хладнокровно пожимали плечами. Говорили друг другу: без потерь в нашем деле не обойтись, а сэр Макс — ну что сэр Макс… В конце концов, не погиб, не превратился в чудище с восемью головами и дюжиной задниц, даже в Приют Безумных не загремел, а просто уехал. Бывает. Тем более, если верить рассказам Джуффина, не так уж плох этот самый Тихий Город. Уютное потустороннее захолустье, вполне подходящее место для отдыха усталого героя, а значит, все в порядке, или почти, — примерно так мы рассуждали вслух. О чем мы при этом молчали — отдельный вопрос. Каждый о своем, конечно, но на Джуффина косились с одинаковой почти незаметной, но неистребимой неприязнью. Мы не знали подробностей этого дела, и нам было очень неприятно думать, что наш шеф преспокойно принял такую жертву, а теперь сидит в своем кресле как ни в чем не бывало и пальцем о палец не ударит, чтобы хоть как-то исправить положение. Мало ли что Тихий Город — с каких это пор наш всемогущий начальник стал отступать перед трудностями?!

Мы злословили по утрам и зубоскалили вечерами, но днем все валилось у нас из рук. И, что хуже всего, нам было плевать. Валится — и ладно. Все равно и этот день пройдет, и год когда-нибудь закончится, и вообще жизнь человеческая слишком коротка и нелепа, чтобы пытаться привести ее в порядок. Даже сэр Шурф Лонли-Локли не особо усердствовал — а мы-то думали, его ничем не проймешь…

Душевная болезнь, одолевшая нас в те дни, хорошо изучена и не