– Ну ты даешь! – наконец сказал он. – Я что, действительно такой кошмарный зануда?
– Нет, – честно признал я. – По крайней мере, не всегда. Как я теперь понимаю, гораздо реже и в меньшей степени, чем мог бы. Я же говорю, мне требуется время, чтобы привыкнуть. Приношу извинения за неуместные нотации. Вот сигарета, которую ты просил. Возьми.
Пока мы оба курили, я успел обдумать ситуацию, расставить приоритеты и сформулировать вопросы, ответы на которые требовались безотлагательно.
– Сколько у меня времени? – спросил я. – Что об этом сказано в рукописях, которые ты изучал?
– Времени у тебя навалом. Как минимум, полдня, а то и больше. Но определенно меньше суток.
– То есть точно ты не знаешь?
– Точность ему подавай… В таких делах трудно что-то утверждать наверняка, – затараторил сэр Шурф. – Согласно одному источнику, Король Ульвиар и его знахарь пребывали под воздействием заклинания четырнадцать часов, согласно другому – что-то около семнадцати. В других документах описаны случаи, когда заклинание действовало двенадцать, тринадцать и даже девятнадцать часов. Более точного ответа на твой вопрос, увы, не существует.
– Спасибо, – прервал его я. – Ладно, будем считать, что у меня есть двенадцать часов. Теперь скажи вот что: люди, совершившие обмен, должны находиться рядом? Или, напротив, следует как можно скорей расстаться?
– Никаких особых указаний на этот счет в рукописях не было. Думаю, можно поступать как угодно.
– Ясно. Что ж, хорошо.
Мы немного помолчали. Потом я решил, что сейчас будет уместно кое-что объяснить.
– Я проявил непростительное легкомыслие, не потрудившись изучить найденные тобой документы, описывающие Обмен Ульвиара, поэтому теперь мне приходится задавать слишком много вопросов. Пожалуйста, впредь, когда все вернется на свои места, не давай мне столь безалаберно относиться к магии. Принимать участие в обряде, предварительно его не изучив, – уму непостижимо!
– Рад, что ты это наконец-то понимаешь, – ухмыльнулся Шурф. – Строго говоря, мне давным-давно следовало бы подбить тебя на эту авантюру. Сэкономил бы кучу времени и сил, которые ежедневно трачу на бесплодные попытки убедить тебя относиться к событиям собственной жизни с большей ответственностью. Хотя, по чести сказать, теперь-то я понимаю, почему ты так упорствуешь. Легкость, которую я сейчас ощущаю, – великий соблазн. Кому не понравится жить, приплясывая на кончиках пальцев от нетерпения, как хмельной танцор в начале карнавала? То-то и оно…
Он был чересчур многословен и не к месту снисходителен, но я принял это как данность. К этому моменту я уже окончательно осознал, что Лонли-Локли просто перенял мои обычные манеры, так что все замечания было бы справедливо адресовать себе, а не ему.
Что мне действительно очень нравилось в этом новом состоянии – теория совершенно перестала расходиться с практикой. Если прежде ясное понимание, как правильно, вовсе не подразумевало, что я окажусь способен на соответствующие поступки, то теперь всякое мало-мальски полезное умозаключение немедленно претворялось в дело. Более того, я искренне не понимал, зачем вообще нужны мысли, если не в качестве руководства к действию?
В частности, стоило мне напомнить себе, что сэр Шурф не несет ответственности за свое нынешнее поведение, – и все, вопрос был закрыт, я больше не выказывал раздражения, не пытался делать ему замечания, а с холодным интересом исследователя изучал произошедшие в нем перемены. Понимал, что эти наблюдения могут принести мне немалую пользу – потом, когда я снова превращусь в очаровательное, но совершенно неуправляемое существо вроде того, что сидит сейчас напротив.
– Еще вопрос, – я снова поднял руку, привлекая его внимание. – Должны ли мы с тобой встречаться, когда действие заклинания подойдет к концу? Или все произойдет само собой, даже если мы будем находиться в разных местах?
– Во всяком случае, в рукописи, которую я изучал, совершенно недвусмысленно сказано, что Ульвиар Безликий и его знахарь Фиттех, обменявшись Тенями, рассорились и расстались. И помирились только после того, как все вернулось на свои места.
– То есть они не были рядом и тем не менее обратный обмен прошел успешно? Что ж, это хорошая новость. Было бы несправедливо заставлять тебя повсюду следовать за мной. Думаю, у тебя с самого начала были свои планы, верно?
– Не было у меня никаких планов, – признался Лонли-Локли. – Ну сам подумай, какие тут планы? Я же отдавал себе отчет, что даже предположить не могу, как буду себя чувствовать после этого обмена. И был абсолютно прав… Но теперь эти грешные планы рождаются один за другим. Даже не знаю, в каком порядке их реализовывать!
– Начни с наименее рискованных, – посоветовал я. – А самые опасные отложи на потом. В самом худшем случае ты хотя бы успеешь больше перепробовать.
– Очень дельный совет! – сэр Шурф неудержимо расхохотался и сквозь смех виновато добавил: – Нет, правда, очень дельный. Не сердись, сэр Макс. Я сейчас, можно сказать, вижу себя самого в кривом зеркале – знаешь, бывают такие детские игрушки?
– Знаю, – кивнул я. – И разумеется, не сержусь. Это теперь совсем не сложно – не сердиться. Вернее, не придавать значения тому, сержусь я или нет. Очень полезное искусство. Та самая разновидность могущества, ради которой действительно имеет смысл разбиться в лепешку.
– Я рад, что ты это понимаешь, – вздохнул Лонли-Локли. – И сожалею, что этого теперь совершенно не понимаю я сам. Впрочем, жалеть тут не о чем, никуда это грешное искусство от меня не денется, дюжину часов спустя или чуть позже. Или это я от него никуда не денусь? Похоже, что так… Знал бы ты, как оно мне осточертело!
Я поглядел на него с неподдельным интересом. Вот, значит, оно как.
– Не обращая внимания, сэр Макс, – поспешно сказал Шурф. – Это я расслабился не в меру. Говорю же, как пьяный я в твоей шкуре. Если ты всегда себя так чувствуешь, преклоняюсь перед твоим умением делать хорошую мину при плохой игре! Как бы там ни было, а со стороны ты кажешься куда более вменяемым человеком, чем я сейчас себя ощущаю.
– Ерунда какая, – отмахнулся я. – Просто я привык, а тебе в новинку. Не придавай такого значения пустякам. Лучше скажи мне, как ты собираешься распорядиться своим временем? Я отдаю себе отчет, что лезу не в свое дело, но на мне, в некотором смысле, лежит ответственность за все, что с тобой произойдет. Быть таким как я – опасное удовольствие, сейчас я это очень хорошо понимаю.
– Да ну, брось. Не сгущай краски. Ты же до сих пор цел, а в твоем распоряжении была целая жизнь, а не какая-то жалкая дюжина часов.
Лонли-Локли улыбался до ушей и всем своим видом наглядно демонстрировал намерение отправиться в ближайшую кондитерскую и не покидать ее на протяжении суток. Я очень хорошо понимал тайную подоплеку этой простодушной улыбки. Парень что-то затеял, и отвратить его от задуманного будет, мягко говоря, непросто – если уж он действительно стал похож на меня. Еще недавно я счел бы его невинное, в сущности, лукавство колоссальной проблемой и немедленно попытался бы ее решить. Но теперь я сказал себе, что это – его личное дело и мне не следует вмешиваться. По крайней мере, пока ситуация не станет критической, а до этого вряд ли дойдет. Я влипаю в неприятности часто, но все-таки не каждый день. И сэр Шурф, скорее всего, просто не успеет.
– Ладно, – сказал я, поднимаясь. – Если так, займусь своими делами. А к тебе у меня только одна просьба: не забывай, что в этом Мире существует Безмолвная речь. И о том, что я, мягко говоря, не всегда беспомощен и бесполезен, тоже помни, пожалуйста.
– Мне бы и в голову не пришло считать тебя беспомощным и бесполезным, –
