Хроники Ехо: 3. Неуловимый Хабба Хэн

и полезной работой, чем бесконечное повторение собственных глубокомысленных фраз.

Если кому и нужна жертва, то лишь самому жертвователю – при условии, что он разумен и искусен.

Не самое драгоценное и необходимое приносится в жертву, а то, что лишь кажется драгоценным и необходимым, а на самом деле – лишнее. Только мешает.

Когда жертва приносится должным образом, жертвующий поступает, как искусный скульптор, отсекая все лишнее от каменной глыбы. Ваяет себя. Достойное занятие – вне зависимости от конечного результата.

На сей раз перечитать написанное я не успел, поскольку не то боковым зрением, не то и вовсе затылком углядел, что в трактире творится неладное. Прежде я бы вряд ли что-то заметил, закопавшись в писанину, но вместе с личностью сэра Шурфа мне досталась его способность полностью контролировать ситуацию. И это оказалось очень кстати – за столом у противоположной стены понемногу разгорался пожар. Скорее всего, чья-то газета вспыхнула от вылетевшего из трубки уголька.

Рассуждал я в неплохом темпе, но действовал гораздо быстрее. Метнулся к источнику опасности с кувшином камры наперевес. Плеснул щедро, от души, рассудив, что заказ можно будет повторить, а гасить пламя следует наверняка, не жалея жидкости, даже если имеешь дело с крошечным костерком. Огонь – серьезный противник, в схватке с ним лучше переусердствовать, чем проявить хоть малейшее неуважение.

Забавно тут вот что. Унаследовав наблюдательность и замечательную реакцию сэра Шурфа, я остался при своих близоруких глазах, в этом смысле ничего не изменилось. Так что я довольно поздно понял, что выплеснул камру вовсе не в разгорающийся костер, а прямо в лицо одного из немногочисленных посетителей “Душистых хрестиков”, солидного, нарядного джентльмена. Как он на меня посмотрел! До сих пор, честно говоря, неловко вспоминать. Но в тот момент мне было все равно. То есть я прекрасно осознавал свою ошибку и был готов сделать все, чтобы подобное не повторилось, но обычного в таких случаях жгучего, тягостного стыда я не испытывал. И это, надо сказать, было просто спасение.

– Да, так со мной еще никто не здоровался, – наконец сказал пострадавший. – Бьюсь об заклад, мальчик, тебя ко мне Джуффин за зернами послал. Верно?

Мне понадобилась примерно секунда, чтобы свести концы с концами и понять, что происходит и кто, собственно, передо мной. Неплохой результат; будь я в своем обычном состоянии, минуты две блеял бы нечто несусветное, глупые вопросы задавал бы, всем своим видом изображая недоумение, а после – изумление и восторг. Но на сей раз обошлось. Я сразу пришел к единственному верному выводу: передо мной сидит неуловимый Магистр Хабба Хэн, собственной персоной, мокрый и взъерошенный по моей милости. Протянул ему салфетку и сделал знак трактирщику, чтобы принес еще. Тот явился незамедлительно, с полотенцами и миской ароматной воды для умывания.

– Примите мои извинения, – сказал я, когда трактирщик удалился. – Ваше пылающее лицо сбило меня с толку, и я бросился гасить пожар.

– Догадываюсь, – улыбнулся незнакомец, с заметным интересом оглядывая свое темно-лиловое лоохи, почти безнадежно испорченное. – Обычное дело. Но как правило, человек успевает понять, в чем дело, прежде, чем встанет с места и отыщет кувшин с водой. А ты уж больно шустрый.

– Разумеется, я готов возместить ущерб, – смиренно объявил я. – Ваш костюм серьезно пострадал.

– Ерунда, – отмахнулся он. – Даже дозволенной вашими дурацкими законами магии достаточно, чтобы вывести любое пятно. Не о чем тут говорить. Так что, тебя послал Джуффин? Я прав? Дались ему эти зерна!..

– Если вас зовут Хабба Хэн, сэр… – начал я.

– Именно так меня и зовут.

– В таком случае я действительно должен передать вам привет и поклон от сэра Джуффина Халли. Именно от него я получил совет вас отыскать. Но я не понимаю, о каких зернах речь? Сэр Джуффин ничего об этом не говорил.

– Может, и не говорил, – согласился Хабба Хэн. – Я и без того знаю, что ему от меня нужно. А для него не секрет, что я в курсе. Да ты садись, не смущайся. После такого впечатляющего знакомства вполнеможно обходиться без церемоний. Считай, побратались.

Я послушно уселся напротив и принялся его разглядывать. Даже теперь, когда на смену огненному лику пришла нормальная человеческая физиономия, внешность Хаббы Хэна оставалась совершенно незаурядной. Очень смуглый, почти темнокожий, а глаза светлые, серо-зеленые, прозрачные, как озерная вода. Из-под лилового, в тон лоохи, тюрбана выглядывала соломенно-желтая коса, не такая длинная, как у нашего великого путешественника сэра Манги Мелифаро, давным-давно давшего зарок никогда не стричься, но тоже весьма внушительная. Резкие складки у рта выдавали солидный возраст и жесткий нрав, но лоб был гладок, как у младенца, и вокруг глаз ни единой морщинки. В левую ноздрю крупного, изящно вылепленного носа вдето крошечное кольцо из драгоценного металла, шею украшал ярко-красный обруч, больше всего похожий на туго затянутый ошейник. Потом мое внимание привлекли сложенные на столе руки с длинными ухоженными ногтями. Правая была такой же смуглой, как лицо, левая – бледной до синевы, как кожа подземного жителя.

Впрочем, все это не имело почти никакого значения. Важно другое – передо мной, вне всяких сомнений, сидело практически совершенное существо, напрочь лишенное обычных человеческих слабостей. Хабба Хэн был настолько собран, спокоен и безмятежен, насколько это вообще возможно. Сейчас я могоценить это как никто. Оказавшись в шкуре сэра Шурфа, я, можно сказать, физически страдал от чужого несовершенства, как страдал бы человек с тонким музыкальным слухом на сельской свадьбе, где подвыпившие, неумелые музыканты играют вразнобой, как бог на душу положит, не позаботившись даже сговориться о том, чтобы всем играть одну и ту же мелодию. Прохожие на улице, рыжая красотка в книжной лавке, трактирщик и немногочисленные завсегдатаи “Душистых хрестиков” – все они о чем-то беспокоились, беспричинно суетились, неправильно двигались и неритмично дышали. Если бы не способность отстраняться от собственных переживаний, я бы, пожалуй, совсем извелся, а так ничего, только на ус мотал, запоминал, как мы все, оказывается, выглядим с точки зрения сэра Лонли-Локли, который, между прочим, носит белые одежды Истины – не зря, ох не зря…

Что же касается Хаббы Хэна, находиться рядом с ним было настоящим блаженством. Как сытого, довольного жизнью кота на коленях держать, если кто понимает, о чем я толкую. Только эффект гораздо сильнее, во всех отношениях.

– Вообще-то сэр Джуффин Халли рекомендовалмне вас как целителя, – наконец сказал я. – Разумеется, я не стал бы по собственной инициативе просить вас об услуге, но сэр Джуффин сказал, что это происходит как бы само собой, достаточно вашего взгляда…

– Вот уж чем никогда не баловался, так это знахарством, – перебил меня Хабба Хэн. – Но с тобой и без того все вроде бы в полном порядке. И от чего же, интересно, тебя требуется исцелить?

Я не стал полагаться на собственное дилетантское понимание ситуации, а слово в слово повторил диагноз, поставленный мне шефом.

– Моя основная проблема – исключительная неуравновешенность на фоне колоссального могущества.

– В данный момент я вижу перед собой чрезвычайно уравновешенного молодого человека, – заметил Хабба Хэн. – Насчет могущества не знаю, Джуффину видней. Но с самообладанием у тебя все в полном порядке. Никаких проблем.

– Вы правы, – согласился я. – Но это временное явление. Для того чтобы встретиться с вами, мне пришлось произвести Обмен Ульвиара с человеком, чья внутренняя дисциплина выше всяких похвал. Вы знаете, о чем речь, или мне следует дать подробные объяснения?

– Знаю, знаю, – отмахнулся Хабба Хэн. – Забавный фокус. И весьма