правительству. Уже – многосотенные, жители центра. И идут – через Фонтанку, через Мойку – на Мариинскую. Вызволять!
Уличное движение замедлилось, но трамваи пролетают.
На углу Морской пересечение: с Мариинской площади уходил 180 полк, а от Мойки подошла манифестация штатских – котелки, студенческие фуражки, шляпки. Из солдатского строя закричали:
– Долой!
Но невские манифестанты не спустили плаката: „Да здравствует Временное правительство!” Тогда солдаты из строя кинулись на этих чистюль с кулаками, огрели кой-кого, а плакат изорвали штыками. Те и публика с тротуара кричали:
– Насилие! Произвол!
А солдаты:
– Долой провокацию!
Но – подхватились, и к своему строю, драка не развязалась. А публика – собралась гуще, негодовали. Высокий офицер выразил общее
После конца заводской дневной смены стали появляться рабочие демонстрации и в центре города. Шли в рабочей одежде, несли редко красные флаги, да оставшиеся плакаты: „Стать под знамёна Циммервальда”, „Всеобщее страхование жизни за счёт государства”. Несколько сот с революционными песнями прошли до Знаменской площади, но там не задержались, ушли по Лиговке.
И ещё вослед – толпа работниц, четыреста-пятьсот, среди них и подростки, с „Долой Милюкова” и пением „Отречёмся от старого мира” быстро-быстро шли по Невскому к Знаменской, будто им надо только отбыть проходку.
А им навстречу – „Полное доверие Милюкову!”, и солдаты есть в том шествии. Проминули друг друга безболезненно.
В начале Невского остановили автомобиль адмирала Весёлкина как якобы переодетого Милюкова, потребовали разоружить и арестовать. Но подоспели матросы, что знают этого адмирала. Всех повели в морской штаб для проверки.
Противоположные шествия обмениваются резкими репликами, но без потасовки. Прошли по Невскому и опоздавшие какие-то небольшие отряды Измайловского и Петроградского батальонов. „Опубликовать договоры с союзниками”.
Из окон Невского и с балконов энергичными взмахами приветствуют правительственные демонстрации.
По всему Невскому на каждом перекрестке вырастают толпы, нетерпеливо слушают ораторов, кричат одобрительное или „долой”. А где – образуется уличный председатель и даёт слово по очереди. Горячо жестикулируют, наступают друг на друга. Вот дама спорит с гвардейским солдатом. Рабочий в чёрном пальто:
– Милюкова надо подсократить.
Барышня в высоких шнурованных ботинках ахает.
Студент с фонарного столба:
– Милюков говорит – воевать до победного конца, – значит будем воевать без конца.
Господин в котелке, спиной к афишной тумбе:
– У нас же неспособны критически вникать в доводы. Успех у того, кто предлагает самое приятное. Что они предлагают? – пожалейте врага, который сильнее нас и захватил наших пятнадцать губерний!…
Полковник фронтовой со ступенек:
– Мы не скрываем, мы устали, оторвались от наших семей, живём почти в невыносимых условиях. Но армия решительно протестует против позорного мира!
С „ура” его подхватили на руки и понесли по Невскому.
На проспекте там и сям – иностранцы, с любопытством наблюдают.
– Так нельзя! Сегодня кричат „долой Милюкова”, а завтра крикнут „долой Керенского”?
Долговязый солдат:
– Да ничего вы не понимаете.
– А кто понимает?…
Соседний господин:
– Россия всё должна испытать на своей шкуре.
От высоких ступеней городской думы, где призывали к доверию, несколько студентов и офицеров крикнули: „Идёмте к министерству иностранных дел!” Наскоро написали на красных флагах мелом: „Да здравствует Временное правительство!”, „Долой Ленина!”, – и пошли. По пути к ним присоединялись, и уже под арку Главного Штаба вышло на Дворцовую площадь тысяч до пяти, впереди – однорукий офицер.
Вправо. Остановились, держа флаги. Ждали – не выйдет ли Милюков. На балкон вышел его заместитель Нератов:
– Русская свобода всегда была дорога Милюкову, и никогда он её не предаст!
– Верим! Верим! Да здравствует Милюков!
Овация.
Отсюда решили идти к Мариинскому дворцу, может повидать Милюкова там.
У „Астории” встретились с враждебной манифестацией, кое-кто схватился. Но разняли милиционеры, спрыгнувшие с грузовика.
А какие рабочие манифестации поплелись по привычке к Таврическому дворцу – там никого не заставали.
Потом вышел Либер с пылкой речью:
– Самообладание, товарищи! Свержение правительства сейчас крайне нецелесообразно!
В толпах только и слышны – то „ура”, то „долой”.
