на имевшиеся проблемы со снабжением и работой предприятий розничной торговли, из холодильников самых что ни на есть простых граждан практически никогда не исчезали ни колбаса, ни мясо. Не имели они больших проблем и с другими продовольственными товарами, потому что почти все продукты питания были для них совершенно доступными. И даже попытки Горбачева претворить в жизнь свои путаные планы не помешали к концу восьмидесятых годов тому, что питание населения страны по своим качественным и количественным показателям вплотную приблизилось к международным медицинским нормам, а мясо- молочных продуктов на душу населения употреблялось в полтора-два раза больше, чем в нынешней, «процветающей» России. По этому показателю СССР занимал одно из ведущих мест в мире.
Огромным достижением социализма был равный доступ всех граждан страны к общественным фондам потребления, на которые направлялась огромная часть государственного бюджета в виде расходов на социальное обеспечение, просвещение, здравоохранение, физическую культуру. С учетом нынешней ситуации уместно напомнить о том, что подавляющее большинство основных видов лекарств производилось внутри страны, и стоили они копейки. Улучшалась обеспеченность людей жильем, которое было бесплатным, так же как были бесплатными образование и медицина: за четыре года пятилетки (1981–1984) жилищные условия улучшили 40 миллионов человек.
А что касается внутриполитической обстановки, то, при всех иронично-критических настроениях населения к руководящей верхушке КПСС, в стране царила стабильность и людей никогда не покидала уверенность в завтрашнем дне, залогом которой выступали предоставленные им государством социальные гарантии.
К сожалению, история конца семидесятых — первой половины восьмидесятых годов, как и весь советский период, была подвержена грубой фальсификации со стороны «архитекторов» и «прорабов» перестройки, которые в первую очередь должны нести ответственность за бедственное положение страны, сложившееся к началу девяностых. Очень быстро они «забыли», что настоящий обвал экономики начался не с тех проблем, которые испытывала социалистическая экономика, а с принятием весной 1988 года под их давлением Закона «О кооперации в СССР». Именно под флагом кооперативного движения развернулось реальное наступление на социализм. Подавляющее большинство созданных кооперативов паразитировало на теле государственных предприятий, не создавая никаких материальных ценностей.
Так начиналась невиданная по своему цинизму и размаху перекачка государственных средств в частный сектор, носившая в большинстве случаев откровенно противозаконный характер. Другими словами, пошел фактически открытый процесс ограбления государства, что привело к созданию над потребительским рынком огромного рублевого навеса — денежной массы, не находящей себе применения ни в сфере обращения, ни в сфере производства. Обрушение этого навеса стало главной причиной возникновения чудовищного дефицита, введения талонной системы, породило безудержную спекуляцию. Предпосылки политического переворота в стране и ее развала создавались умело и последовательно.
Впрочем, современные политологи и историки об этом стараются не вспоминать. Им ближе упрощенный подход к прошлому, создание примитивных стереотипов негативного восприятия советской действительности и их внедрение в общественное сознание. Ну а за массовое недовольство существовавшим при Брежневе порядком вещей, который по наследству достался сначала Андропову, а затем перешел к Черненко, выдается ими кухонная болтовня диссидентов, прятавших фигу поглубже в карманах.
Мы не намерены скрывать или затушевывать глубину и остроту существовавших тогда проблем. Однако объективности ради следует сказать, что уже в 1983 году у общественности страны возникли ощущения, что ожидания перемен были ненапрасными. У советских людей появились реальные надежды, что есть возможность справиться с трудностями, с которыми столкнулась страна в предыдущие годы. В соответствии с решениями ноябрьского (1982 года) пленума ЦК КПСС Политбюро во главе с Андроповым, государственные органы власти предприняли серьезные организационные меры, направленные на преодоление имевшихся недостатков. В результате улучшались качественные показатели во многих звеньях экономики. Например, национальный доход, использованный на потребление и накопление, медленно, но рос — за год он увеличился на 3,1 процента против 2,6 процента в 1982 году. Объем промышленной продукции вырос на 4 процента против 2,8, сельского хозяйства — на 5 процентов против 4. Главный показатель эффективности экономики — производительность труда — росла более быстрыми темпами, чем раньше: в промышленности она повысилась на 3,5 процента против 2,1 процента в 1982 году, в строительстве — на 3,1 процента против 2,2.
Наметившийся в народном хозяйстве перелом к лучшему подтверждают и данные государственной статистики по итогам следующего, 1984 года. Прежде всего росла производительность труда, за счет повышения которой был получен почти весь прирост национального дохода. По сравнению с 1983 годом увеличилось производство основных видов продовольствия — мяса, молока, яиц, масла животного, сахара- песка, кондитерских, макаронных изделий и других пищевых продуктов, а также целого ряда промышленных товаров широкого спроса.
Может, эти экономические показатели и покажутся кому-то более чем скромными. Но налицо был их рост, и, говоря об этом, невольно вспоминаешь, как спустя 20 лет рухнула экономика России. Ее ведущие когда-то высокотехнологичные отрасли промышленности — машиностроение, станкостроение, сельскохозяйственное машиностроение, авиа- и судостроение — сократили производство в несколько раз. Страна теперь живет в основном за счет нещадной эксплуатации недр, варварской добычи и продажи за рубеж сырьевых ресурсов — нефти, газа, угля. Практически отсутствует государственная поддержка товаропроизводителей всех форм собственности. Утрачена продовольственная и лекарственная безопасность страны, рушатся в результате бесконечных «реформ» ее вооруженные силы.
Особенно жалким выглядит сегодня состояние сельского хозяйства, объем капиталовложений в которое составляет не более одного процента от расходной части бюджета (напомним, что даже в худшие годы в Советском Союзе этот показатель не опускался ниже 10 процентов). Если на 1000 гектаров пашни в странах Европы приходится 114 тракторов, то у нас только восемь. В результате 40 миллионов гектаров пашни заросло бурьяном и чертополохом, поголовье скота сократилось более чем вдвое. По потреблению продуктов питания Россия с 7-го места, которое она когда-то занимала в мире, опустилась на 71-е.
И это — лишь фрагменты состояния экономики России, которые наглядно показывают суть «свободного, рыночного, капиталистического» ее развития. А ведь захвативший страну в свой водоворот мировой кризис грозит отбросить ее еще на несколько лет назад…
Нельзя сказать, что в последние годы жизни Брежнева и после него страна катилась по инерции. Понимание того, что обществу нужны кардинальные перемены, зрело, и зрело оно прежде всего в недрах партии, и в низовых, и в центральных ее звеньях. То, что страна нуждается в крупных переменах, мало у кого вызывало сомнение. И настоятельная потребность в перестройке возникла не вдруг, не как некое озарение Горбачева, снизошедшее на него сразу же после избрания генсеком и осенившее участников апрельского (1985 года) пленума ЦК КПСС. Потребность перемен — в общественной жизни и экономике, социальной политике, в решении многих внешнеполитических и внешнеэкономических проблем — ощущалась еще задолго до кончины Брежнева.
Заметим: то, что перестройка стала закономерным развитием настроений, царивших в партии и во всем советском обществе, не раз подчеркивалось в важнейших партийных документах и официальных публикациях в первое время после начала правления Горбачева. Правда, позже материалы такого характера исчезли из печати, а сам Горбачев присвоил себе монопольное право считаться родоначальником реформ восьмидесятых годов. Правда, желающих вступать с ним в спор по этому поводу не находилось ни тогда, ни, тем более, позже: за редким исключением никто не мечтал о сомнительной славе похоронщика великой державы.
Некоторые аналитики утверждают, что началу перестройки в стране положил Андропов, внедряя меры по укреплению трудовой дисциплины, расширению самостоятельности государственных предприятий, стимулированию труда. А далее ход их рассуждений сводится к тому, что с приходом после смерти Андропова к руководству страной Черненко все процессы начатых перестроечных мероприятий были заторможены и лишь только после смерти Черненко «знамя андроповской перестройки» поднял и понес Горбачев. (Итог похода этого «знаменосца» известен — крах СССР, а затем — годы ельцинского беспредела в России.)
Такое понимание короткого периода правления Андропова, а затем Черненко, на мой взгляд, выглядит
