— Нет, не встречал, но я уверен, что эту халву в рот взять нельзя, — ответил Насреддин. — Заметил ты, как он после каждой покупки благодарит аллаха за бесчисленность народов? Это потому, что каждый человек пробует его халву только один раз — второй не захочет и за деньги. И торгует поэтому он у ворот, где много проезжих… Ну, а кто тут еще расхваливает свой товар?
Насреддин подошел к лотку, на котором лежали лепешки. Возле них стоял нищий и жадно смотрел на них.
— Проходи, проходи! — махал рукой купец. — Все равно не купишь.
— Нет, это не твои лепешки, — покачал головой нищий.
— То есть как это не мои? — возмутился купец.
— А если они твои, — по-прежнему не отрывая глаз от хлеба, произнес нищий недоуменно, — так почему же ты их не ешь?
Насреддин вздохнул, услыхав слова нищего. «Как должен быть голоден человек, — подумал он, — который задает такие вопросы!»
— Пророк, да будет благословенно его имя, — сказал ходжа продавцу лепешек, — делился с голодающим последней лепешкой.
Лепешечник посмотрел на непрошенного защитника со злостью, а нищий — с благодарностью.
— Если ты так богат, — сказал лепешечник, — что можешь кормить всех, кто тебе не платит, то уж и мне заодно помоги.
— Проси чего хочешь, — вздохнул Насреддин.
— Одолжи мне сто монет сроком на пять месяцев, — сказал с усмешкой торговец.
— Срок-то я тебе дам какой угодно, — ответил ходжа, — а вот денег у меня нет.
Стоящие вокруг нищие и покупатели рассмеялись.
— Язык твой ловок, как язык Насреддина, — усмехнулся лепешечник. — Но у Насреддина денег больше.
— Вот скоро приедет к нашему беку Насреддин, — мечтательно проговорил нищий, — всем нам станет легче жить…
— Не радуйся, — пробасил торговец медными тазами. — Твой бродяга ходжа, слава аллаху, не сможет даже носа высунуть из покоев пресветлого бека! Я точно знаю: он будет рассказчиком у любимца эмира. Он будет все время на глазах бека! Вы его и не увидите, бродяги!
«Ага, — удовлетворенно подумал Насреддин. — Я был прав, когда решил задержаться здесь- Теперь я знаю, что кто-то убедил бека, будто из меня получится хороший шут. Надо будет дознаться, чьих рук это дело».
А тут же рядом происходило грустное событие: один из торговцев, потрясая долговой книгой, тащил к стражникам бедно одетого ремесленника.
— Я тебя научу отдавать долги! — кричал он. — Правоверные, будьте свидетелями: этот негодный обманщик…
— Что он сделал? — спросил Насреддин.
Так как незнакомец приехал вместе со стражниками, то купец счел его лицом влиятельным. Он отвесил почтительный поклон и раскрыл долговую книгу.
— Тут записаны долги этого нищего. Удостой эти цифры своего взгляда! Он должен мне пятьдесят три монеты!
— Я отдам… завтра отдам, — лепетал испуганный должник.
— Завтра он отдаст тебе двадцать восемь монет, — сказал Насреддин. — Послезавтра — еще двадцать… Сколько будет всего?
— Сорок восемь, — сосчитал недоумевающий купец.
— А сколько останется долгу?
— Пять монет.
— Каких-то пять монет? И ты смеешь из-за каких-то пяти монет поднимать крик на весь город? Ах ты, невежа! Да как ты смеешь из-за каких-то пяти монет поносить своего покупателя!.. Стража, пусть он заплатит вам налог за то, что он шумел…
— О, смилуйся! — уловив алчный блеск в глазах стражников, которые только и мечтали о том моменте, когда им подвернется случай заработать несколько монет, завопил купец. — Я отказываюсь от долга! Только отпусти меня!
Но было уже поздно: стражники с двух сторон подошли к жадному купцу, и один взял его за руки, а второй запустил пальцы в кошелек.
Пока они получали деньги, Насреддин прошел к лавочке торговца шароварами и халатами. Возле купца стоял старик с усталыми глазами в ветхом, едва держащемся на плечах халате.
— Я в долг не даю, — хриплым голосом говорил торговец. — Молись аллаху, а плати мне!
— Я заплачу за этого достойного человека, — сказал Насреддин, подходя. — Покажи нам шаровары!
— О великодушный незнакомец, у меня нет… — начал было старик.
Но ходжа весело подмигнул ему и прошептал:
— У меня тоже нет ни единой монеты! А мы не будем покупать шаровары. Зачем они, раз тебе нужен халат? А халат у тебя будет.
После примерки и торгов договорились на том, что ходжа платит за шаровары для старика десять монет. Но вдруг Насреддин сказал:
— Я раздумал. Мы купим вот этот дешевый халат за десять монет.
Купец взял назад шаровары и достал халат.
— Это нам подойдет, — усмехнулся ходжа, накинул халат на старика и прошептал: — Уходи как можно скорее, а я тут разберусь с купцом.
И, заметив, что старик исчез, ходжа тоже как ни в чем не бывало отошел от лавки и пошел по маленькому базару.
— А деньги? — закричал ему вслед ошеломленный купец. — Где мои деньги?!
— Какие деньги? — удивился ходжа. — О аллах, о чем он говорит?
— Молись аллаху, а плати мне! — взвизгнул торговец. — Плати мне за халат!
— Но ведь я оставил тебе шаровары в ту же цену, — объяснил Насреддин. — Шаровары стоят тоже десять монет!
— Но ведь за шаровары ты тоже не платил денег!
— Чего же я буду за них платить, когда я их не купил? — ответил Насреддин, щелкая себя пальцем по бороде. — Правильно я говорю, правоверные?
— Он прав! — зашумели кругом. — Зачем платить за то, что не куплено?
— Я тебя… — заорал купец, но его жирный голос потонул среди неожиданного грохота, криков и звона.
В ворота входил большой богатый караван. На верблюдах сидели почтенные длиннобородые старцы, Погонщики почтительно вели верблюдов под уздцы.
Толпы народа бросились к воротам, чтобы посмотреть на редкое зрелище.
Сборщики налогов, рванувшиеся было к старцам, как коршуны к добыче, склонились в поклонах.
— Дорогу мудрецам пресветлого эмира! — кричал со своего скакуна могучий телохранитель.
Стражники испугались, что Насреддин потеряется в толпе или пострадает в начинающейся всеобщей давке. Оки схватили ходжу, взгромоздили его на ишака и пристроились к каравану.
Верблюды, груженные философами, звездочетами, предсказателями и толкователями снов, после совершения хаджа — поклонения святым местам — спешили в столицу. Но путь через пески был тяжел, а дом любимца эмира — прохладен и тенист. Поэтому умные верблюды сами завернули с пыльной улицы в просторный двор бека.
Когда ишак Насреддина подошел к ступеням дома, телохранители уже снимали с верблюда последнего звездочета.
— Эй ты, брат осла! — закричал на ходжу седобородый старец. — С дороги!
— Сейчас, брат мой! — смиренно отвесил Насреддин.
— Этот неуч, кажется, оскорбил меня! Опустите меня на землю! — приказал телохранителям
