направился к лестнице. По ступенькам люди и смертоносцы легко сбежали еще на шесть этажей, до следующей ямы, снова отвернули к центральной шахте. От нее – опять к лестнице.
Выгребные ямы время от времени чередовались с полными водой колодцами, в шахте изредка попадались муравьи. Иногда они встречались и на этажах – но путники, не искушая судьбу, предпочитали обходить их далеко стороной. Натирание останками сделало свое дело, и рабочие муравьи нисколько не тревожились при появлении отряда.
Таким ускоренным маршем за день удалось преодолеть больше двух десятков этажей, и когда, выбираясь в очередной раз из центральной шахты, братья по плоти вновь вдохнули пряный аромат сена, Найл предложил:
– Ну как, пойдем дальше, или еще раз рискнем отдохнуть на сеновале?
– Здесь, здесь! – дружно закричали воины. Ладно, тогда расчищайте угол от сена и ждите нас, – правитель направился к «лестничной» колонне. – Шериф, за мной.
– Куда мы идем, мой господин? – послушно двинулся за ним северянин.
– За ужином, – Найл усмехнулся и покосился на старого воина. – Мне так кажется, что тебе доставит удовольствие прикончить парочку здешних обитателей.
Они спустились на три пролета и оказались на морковном поле. Шестеро поливальщиков бродили над грядками, потихоньку выкапывая на ростки драгоценную влагу. Посланник Богини поморщился:
– Не хватает еще цистерны на себе таскать. В них же одна вода!
Они спустились еще на три пролета, и наткнулись на несущего пластиковый вазон с капустой работягу. Найл придержал тяжелую емкость, а шериф ловко снес бедолаге голову.
– Только так с ними и надо!
Салат оказался тяжеловат. Найлу стоило немалых усилий затащить его на два этажа выше, но дело того стоило.
Шериф же донес свою добычу с некоторым даже удовольствием.
Сложив в центре освобожденного от сена пола маленький стожок, братья кинули тушку и голову муравья сверху, разожгли подсохшую ботву. Горела трава быстро, хотя и дымила, в огонь постоянно приходилось подбрасывать все новые и новые порции – но топлива вокруг имелось хоть отбавляй.
Пока запекалось мясо, люди запустили руки в мелко шинкованную капусту.
– Хорошо! – капуста громко трещала на зубах. – Хоть иногда вместо мяса чего другого пожевать!
– Интересно, а чем они ее так мелко рубят? – поинтересовался Поруз, прихватывая в горсть очередную порцию салата.
– А чем рубят? – пожал плечами Найл. – Жвалами и кромсают, чем еще?
Рука северянина замерла у самого рта:
– Вы хотите сказать, мой господин, что муравьи его пережевывают?
– Не пережевывают, а измельчают, – поправил шерифа Посланник Богини. – Не кочанами же им овощи по квартирам таскать?
Северянин кинул недоеденный салат обратно в вазон и отошел к стене. Тут же встрепенулся:
– Осторожно, муравей. Усами шевелит. Может, зарубить, пока не поздно?
Возле центральной шахты стоял шестилапый трудяга и «щупал» воздух длинными усиками.
– Вроде, мы уже давно своими пахнуть должны? – удивился правитель, и тут же сообразил: – Да он, наверное, дым от костра чует! Сено, оно ведь имеет свойство иногда самовозгораться. Вот туземец и беспокоится. Интересно, что делать станет?
Обеспокоенный работяга подбежал к лагерю путников почти на полсотни метров, пошевелил усами еще раз, а потом решительно кинулся к одной из лифтовых шахт.
– Улепетывает… – удовлетворенно кивнул северянин. Однако муравей со всего размаха врезался в сложенную в проеме опорной колонны стенку, пробил – и из нее, снося сено, огонь, людей и вещмешки хлынуло на этаж сразу несколько тонн влаги. Удовлетворенный работяга убежал в центральную шахту, а люди остались среди намокшего сена, поднимаясь, отряхивая туники и отплевываясь от попавшей в рот воды.
– Вот негодяй! – не без восхищения покачал головой Посланник Богини. – Один удар – и мы без ужина. А система интересная. Надо поставить несколько таких емкостей во дворце на случай пожара. Просто и эффективно.
По счастью, выворотки, которые никто еще не успел развернуть, не намокли – но на ночь их опять пришлось подвешивать к потолку.
Глава 14
Столяр
Поутру братья по плоти спустились на два этажа ниже, подловили очередного работягу с большой бадьей салата, зарезали и отволокли на лестницу. Здесь перемолотую с чем-то сладким морковь быстро употребили – причем оставшийся вчера голодным шериф через брезгливость переступил – порубленным на куски телом натерли ноги и туники, после чего остатки сбросили в угловую шахту. Бадью оставили на лестнице, а сами двинулись дальше.
Отработанная технология спуска не требовала ничего, кроме выносливости, а к дороге путники уже привыкли. Они настолько обжились в здании и приспособились к обману насекомых, что дважды даже искупались, освежив свои тела во встреченных на лестничных пролетах водяных колодцах, после чего попавшихся на дороге муравьев-нянек или бессловесных трудяг тут же пускали на «отдушку». Несмотря на позволенные себе поблажки, за день братья преодолели двадцать один этаж. Переночевали они в холле жилого уровня, в котором их застиг вечер. Повесили под потолок гамаки и спокойно заснули, забыв про выставление часовых или просто сменные дежурства. А разбудил путников стук молотка.
Звук этот привел братьев в состояние полнейшего замешательства – особенно если учесть, что был он не мерным и постоянным, как это бывает при работе какого-либо случайного совпадения вроде застрявшей в щели веточки, постукивающей из-за ветра или растрескивающейся подсыхающей древесины, а совершенно разный – то пара одиночных ударов, то несколько постукивания подряд, то одно сильное.
Путники торопливо свернули лагерь и устремились вверх по лестнице: туда, где у них над головой и шла работа.
Именно работа: у дверей одной из квартир стоял на коленях молодой паренек в короткой юбочке из мешковины и что-то выдалбливал с помощью пластиковой киянки и настоящего металлического долота.
При виде большого отряда смертоносцев и вооруженных людей паренек вскочил на ноги, но Найл тут же выплеснул на него эмоцию доброжелательности и предупредил, что все они просто двигаются мимо обитателя небоскреба по своим делам.
Туземец поверил – сразу и бесповоротно.
Впрочем, почему бы и нет? Ведь никаких опасностей он не встречал ни разу в жизни.
– Мы друзья, мы пришли с миром, – послал еще один успокаивающий импульс правитель.
Паренек поднял руки высоко над головой, растопырив в разные стороны, наклонился вперед и покачал ими, словно толстыми усиками.
– Кто ты? – поинтересовался Найл. Туземец поднял молоток и пару раз слегка стукнул в дверь.
– Почему все люди живут просто так, а ты работаешь?
На этот раз в памяти паренька промелькнула череда воспоминаний: как он еще совсем малышом пытался складывать что-то из травинок, как норовил подсунуть щепки под дверь или игрался с ручкой. Как пытался починить кресло, у которого из разошедшегося шва выпирала солома. И как заметивший его таланты муравей-нянька однажды отвел его вниз, в заваленные инструментами комнаты, где обитало еще несколько десятков человек, и оставил там. Пользоваться молотком и долотом он научился уже сам, подражая более старшим людям.
– Вот и один из ремонтников, – оглянулся на северянина Найл. – Работает, как ни странно, просто от скуки. Ему трудиться интереснее, чем кверху брюхом лежать. И съедение ему явно не грозит. Это к вопросу о рабстве добровольном и принудительном.
– Так давайте заберем его с собой!
– Зачем?
– Как зачем? Дадим свободу хоть одному человеку!
