Прожектор был включен, но сквозь стекло не удавалось различить ничего, кроме вздымавшихся и опадавших волн. А дальше — сплошной туман.
— Понимаешь, заступил я на вторую вахту и решил на всякий случай провести некоторые наблюдения, — начал рассказывать Михаил.
Ого, оказывается, сколько я поспал, а показалось — минуту!
— ...В том числе замерил температуру забортной воды, и оказалось, что она поднялась по сравнению с последним измерением на пять и две десятых градуса. Непонятно! Я задумался над этим странным явлением, и вдруг услышал, как что-то ударилось о борт, потом еще и еще. Вот и опять, слышишь?
В самом деле, новый глухой удар наполнил звоном и скрежетом нашу кабину.
— Видимо, мы и вправду врезались в полосу плавучего льда, — сказал я. — Как бы не пробило нашу скорлупку.
— Но откуда же взялся лед, если вода стала даже теплее? — растерянно пробормотал Михаил. — Непонятно!
Да, это было действительно совершенно непонятно. Отчетливые удары льдин о борта как будто подтверждали, что нас занесло далеко на север.
Новый удар. Как бы в самом деле не пробило борт. Тогда нам крышка.
Но почему же потеплела вода за бортом, словно мы заплыли куда-то чуть ли не на экватор? Что за чертовщина такая?
Еще удар и скрежет.
— Что вы там видите, командор? — нетерпеливо окликнул я Базанова, потянув его за штанину.
Он спустился вниз, оставив люк открытым.
— Что-то вокруг плавает, но непохоже на лед, — сказал Константин Игоревич. — Лед белый, а это что-то серое, сливается с водой, никак не рассмотришь. Подождем рассвета. Туман уже расходится. А прожектор нечего жечь, аккумуляторы почти на нуле.
Я не удержался и сам полез наверх, хотя при выключенном прожекторе уж, конечно, ничего не мог рассмотреть. Но хоть подышать вдоволь свежим воздухом.
Ветер как будто стал тише, и океан начинал успокаиваться. Волны «убивались», как говорят моряки. На востоке за пеленой облаков смутно занимался рассвет. Но на воде еще лежал туман.
Было довольно свежо, я скоро замерз, но уходить с мостика не хотелось. Я крикнул Мишке, чтобы он подал мне меховую куртку, и, закутавшись в нее, наслаждался свежестью морского ветра.
Сколько я так блаженствовал, не знаю, во всяком случае, несмотря на облачность, стало уже довольно светло. И туман поднимался, таял на глазах.
Теперь я мог рассмотреть получше, что за странные серые льдины плавают вокруг нас.
Я взглянул в бинокль и присвистнул от удивления.
Лава! Конечно, это были куски ноздреватой и серой вулканической лавы, а вовсе не лед.
Но откуда же они взялись тут, посреди океана, за тысячи миль от берегов?
Видимо, где-то поблизости произошло извержение подводного вулкана, и лава всплыла на поверхность. Теперь понятно, почему повысилась и температура воды.
Собственно, ничего удивительного. В «Огненном поясе» уже открыто с десяток тысяч подводных вулканов. Здесь сотворение мира еще продолжается. Где-то на дне океана треснула земная кора, сдвинулись ее пласты — и вот в результате землетрясения, едва не погубившего нас под обвалом, ожил еще один подводный вулкан.
Я уже хотел спуститься вниз и рассказать обо всем этом своим товарищам, как невольно взгляд мой привлекла странная темная полоска на краю горизонта.
Я навел на нее бинокль... Судорожно глотнул, чтобы прочистить горло, и неистово завопил:
— Земля! Земля! Зеееемляяя!..
Снизу дернули меня за ногу. Я наклонился в люк и увидел встревоженное лицо Базанова.
— Ты что орешь? — спросил он. — Самолет?
— Земля, Константин Игоревич!
— Откуда тут возьмется земля? А ну-ка, спускайся, я сам гляну...
«10.15. Координаты неизвестны. В полутора милях к северо-северо-востоку замечен неизвестный остров. Направляемся к нему».
Возле острова, так неожиданно появившегося на нашем пути, крупные куски плавающей лавы образовали почти сплошное поле. Нам пришлось двигаться очень медленно и осторожно, чтобы не повредить стальной обшивки батискафа. Я стоял на носу, отталкивая шестом в стороны крупные куски лавы и расчищая путь.
Михаил внизу непрерывно следил по эхолоту за глубиной. Она все время оставалась в пределах около трех тысяч метров и только на расстоянии полутора кабельтовых от островка резко начала убывать.
Значит, остров, несомненно, был вулканического происхождения. Чудовищные подземные силы подняли его со дна морского! Нам выпала редкая удача стать свидетелями этого поразительного явления, и, конечно, было бы непростительным преступлением перед наукой не обследовать «новорожденный» островок.
Вот мы подошли к нему совсем вплотную.
Я непрерывно тыкал шестом в воду, замеряя глубину, но она продолжала оставаться вполне достаточной для нашей «лодки».
Только бы не напороться на какую-нибудь подводную скалу...
Когда до берега осталось метра полтора, я не выдержал и прыгнул на берег.
Странный и необычный это был берег. «Земля» из остывающей лавы была еще теплой и мягко пружинила под ногой, словно асфальт в сильную жару.
Присев на корточки, я внимательно рассматривал эту «землю», поднявшуюся из океанских глубин. По ней ведь еще не ступала нога ни одного живого существа на планете!
Типичная базальтовая лава, только что извергнутая из сокровенных глубин. Надо поскорее взять пробы, пока не затвердела.
Это будут уникальные образцы!
— Где же Мишка? Чего он там копается? Робинзон Агеев, быстро наверх! Необитаемый остров не может ждать! — заорал я во все горло.
Из люка, наконец, показалась взлохмаченная голова.
— Полюбуйтесь на него! Совершенно невозмутимый вид, словно он и не присутствует при одном из величайших географических открытий нашего времени!
— Чего ты орешь? Должен я закончить свои наблюдения? У меня программа...
— Программа! Ты жалкий робот, а не мыслитель. Мир рушится, острова возникают из океанских глубин, а он все возится со своим мерзопакостным несъедобным «супом». Бросай свои пробирки и тащи сюда мой геологический молоток, четыре банки, пинцет, мешок, моток проволоки. И быстро: одной ногой туда, другой — на берег!
Михаил исчез в люке, а я, не в силах дождаться его, начал отковыривать кусок лавы перочинным ножом. Когда подоспел Михаил, Базанов взял у него инструменты и начал помогать мне.
Мы обошли весь островок. Он был невелик, всего метров сто в длину, около сорока в ширину. Лава, похоже, всюду была довольно однородной. Но я старался взять побольше образцов из разных мест. Может быть, последующий химический анализ покажет что-нибудь интересное.
Вот здесь надо взять пробу. Похоже, что это габбро...
А это вроде вкрапления диорита, да еще кристаллического!
Я трудился несколько часов, отрываясь на миг, чтобы жадно глотнуть холодной воды и стереть пот со лба — точнее, размазать грязь по всему лицу.
— Ну, теперь надо осмотреть батискаф, — сказал Базанов. — Начнем с верхней палубы.
Работы нам предстояло немало. Верхняя рубка была украшена в нескольких местах глубокими вмятинами — видимо, в донном иле, обрушившемся на нас, попадались и обломки скал. Один иллюминатор
