Приказ, который девушки получили накануне вылета, предписывал им на месте подобрать себе помощников. Первая же встреча с Валей показала, как это бесконечно сложно. Тысячи людей вокруг, и наверняка кто-то только и ждет нужного слова, но как этого человека найти?
Лена долго присматривалась к своему бригадиру Марии Афанасьевне, старой женщине с крепкими и сильными руками. Однажды в перерыве, когда Лена присела на ящик рядом с Марией Афанасьевной, та медленно оглядела порт и задумчиво проговорила:
— Всю Россию нашими руками вывозят! И заводы и продукты. А мы смотрим! Ах, не люди мы — человеки!.. — и замолчала, крепко сжав тонкие губы.
И Лена с ней заговорила. Начала издалека. Мария Афанасьевна внимательно слушала ее, стараясь понять, к чему клонит эта маленькая худощавая девушка.
Поощренная молчанием, Лена все ближе и ближе подходила к своей цели. Нужно бороться. И есть люди, которые знают, что надо делать. Если только Мария Афанасьевна хочет…
— Подумаю, — уклончиво ответила ей Мария Афанасьевна. — Подумаю. Ты больше мне ничего не говори. Коли решу, сама тебе скажу, — и, поднявшись с ящика, ушла, оставив Лену в растерянности.
Ни на другой день, ни на третий она ответа не дала и делала вид, что Лену почти не замечает. Эта отчужденность вызвала у девушки тревогу. Работая, она исподволь наблюдала за бригадиром, стараясь понять, просто ли Мария Афанасьевна избегает опасного общения или настроена к ней враждебно.
Прошло еще несколько дней. Однажды Лена с утра работала на большом складе, пересыпала лопатой зерно, чтобы оно не «горело». Примостив свое грузное тело на опрокинутый ящик и орудуя большой иглой, Мария Афанасьевна неподалеку от нее чинила мешки. Пахло прелью, и трудно дышалось от мелкой пыли. До перерыва оставалось еще минут сорок, как вдруг в глубине склада гулко загремела железная дверь, стремительно, деловой походкой вошел инженер Ткачевич, а следом за ним два немца в штатском.
Полиция!.. Лена почувствовала, как слабеют ее руки и не хватает сил поднять лопату.
Ткачевич подошел к Марии Афанасьевне и, низко наклонившись, о чем-то ее спросил; она утвердительно кивнула и головой показала в сторону Лены.
«Ну, все! — решила Лена. — Сейчас арестуют».
И когда Ткачевич поманил ее пальцем к себе, она не торопясь воткнула лопату в зерно и пошла к нему, ощущая в себе странное ко всему безразличие.
Стоя за спиной Ткачевича, немцы словно ожидали, когда она подойдет ближе, но, очевидно, для того, чтобы заставить ее побольше волноваться, тянули время и делали вид, что интересуются зерном.
— Господа! — обратился Ткачевич к немцам, подав Лене знак, чтобы она встала в сторону. — Здесь двадцать тонн! Зерно гниет! Вы должны немедленно его вывезти. Это приказ господина Попеску.
Один из немцев нагнулся, взял щепотку зерна и долго разминал на ладони, хмуро шевеля при этом черными усами.
— Оно же совсем мокрое, — проговорил он, — и в трюме сгниет окончательно.
— Ну, господа, это уже ваше дело, в каком виде вы его доставите. Ваше дело… — Ткачевич заторопился уходить и вдруг вспомнил о Лене: — Я тебя перевожу на другую работу, в экспедицию, — сказал он. — Завтра с утра приходи в управление, — и быстро зашагал к двери. За ним двинулись и немцы, стараясь на ходу доказать ему, что зерно следует забраковать.
Лена глубоко вздохнула. Пронесло!.. Значит, Мария Афанасьевна никакая не доносчица. Просто она по каким-то своим соображениям не принимает ее предложения.
Стать рассыльной — значит получить неограниченные возможности для выполнения задания, но все же сложнейший механизм порта требовал тщательного изучения.
Настало шестое ноября. Лена вернулась в тот день домой к часу, когда они должны были выйти в эфир. Накрепко заперев дверь комнаты, Надя вытащила рацию из-под тумбочки.
Тексты первых передач были подготовлены еще накануне вечером по данным Надиных наблюдений.
Первая радиограмма сообщала:
По поводу второй радиограммы девушки немного поспорили. Лена сомневалась, можно ли верить тому, что говорится на Привозе. Но Надя упрямо твердила: «Рыбаки придумывать не станут».
В результате она победила. И следующая радиограмма гласила:
Вторая фраза была вставлена по настоянию Лены.
Антенна включена, тонкие провода батарей зажаты клеммами. И снова отчужденное лицо Нади.
— Ну как, слышишь?.. — то и дело нетерпеливо спрашивала Лена.
Надя в ответ только чуть качала головой. И вдруг по внутреннему свету, вспыхнувшему в глубине ее глаз, Лена поняла: связь есть! Рука Нади словно слилась с ключом. Тук-тук!.. Тук-тук!.. И через три минуты — все кончено. Щелчок. Надя перешла на прием и стала записывать ответ штаба.
Начальник разведотдела поздравлял их с годовщиной Октябрьской революции и с благополучным устройством.
В приподнятом настроении девушки быстро разобрали установку, рассовали все части по своим местам и сели пить чай.
С этого дня у них исчезло то чувство одиночества, которое все время владело ими и обеим портило настроение. О них помнят, немедленно откликаются на каждый их вызов, а главное — ждут их сообщений!
Молоденькая экспедиторша работала с величайшей добросовестностью и неутомимо таскала пакеты из одного конца порта в другой. Внимательный взгляд, конечно, мог бы заметить, что она подолгу стоит у причалов, которые находятся в стороне от ее служебных маршрутов. Но в сутолоке порта, в непрерывном движении машин и людей можно ли уследить за одним человеком, если он к тому же не вызывает никаких подозрений?
И вот в эфир летит очередная радиограмма: «В порту стоят пять военных кораблей».
На другое утро Надя приняла запрос: «Уточните, с чем прибыли из Румынии пароходы и чем грузятся. Проследите, когда и в каком направлении эти пароходы уйдут».
Для того чтобы ответить на этот запрос, Лена в тот день работала почти до самого комендантского часа. И Надя отчаянно волновалась, гадая, что с ней произошло. Изможденная от усталости, запыхавшаяся, Лена, наконец, ворвалась в комнату.
— Мы еще не упустили наше время? — тревожно спросила она.
— Нет.
— Тогда передавай скорей!
В эту ночь над городом вдруг завыли сирены воздушной тревоги, а со стороны порта суматошно забили зенитки. Лена и Надя проснулись, сели рядышком на своей жесткой кровати, одинаково ощущая удивительное чувство радости и душевного подъема.
— Подумать только!.. Ведь это все мы с тобой!.. Мы с тобой!.. — шептали они друг другу, когда тяжкие разрывы бомб сотрясали окна их убогой комнаты.
Утром Лена вскочила гораздо раньше обычного и с трудом подавила в себе желание немедленно бежать в порт, чтобы посмотреть на следы бомбежки.
Уже с высоты Приморского бульвара она увидела накренившийся корабль у причала и черные дымы над горящими складами. Издали можно было разглядеть маленькие фигурки солдат и пожарных, которые
