Самодовольство, написанное на лице леди Кларедон тут же уступило место столь знакомому выражению муки. Гнев Томаса наконец выплеснулся наружу:
– Черт возьми, мама! Ты вела себя глупо и невероятно жестоко.
– Томас, прошу тебя, не устраивай сцен.
– Ты ее уже устроила. Ты, твердившая мне о том, как нужно уметь вести себя в обществе. Жаль, что ты не следуешь своему же собственному совету.
Голубые глаза леди Кларедон расширились от удивления.
– Господи, Томас, я ведь не отказываюсь от своих слов. Но они относятся лишь к тем, кто равен тебе по положению. Мисс Тристан нам не ровня. Она египтянка.
– Джасмин – племянница герцога Колдуэлла, того самого человека, с которым я веду дела. А ты вела себя, как жена лондонского трубочиста, – гневно бросил Томас.
– По крайней мере, жена трубочиста – англичанка.
– Ты хочешь подвергнуть ее остракизму лишь из-за ее происхождения? А как насчет ее семьи? Пора перестать их игнорировать.
– Я ничего не имею против семьи виконта Арндейла, – возразила леди Кларедон. – Его родной семьи.
Родной семьи. Но это не относилось к Джасмин, которую лорд Арндейл удочерил. Виконт объявил девушку своей дочерью, но в обществе его не поняли. Джасмин, с ее бросающейся в глаза необычной внешностью, темной кожей и раскосыми карими глазами, не имела ничего общего со светлокожим голубоглазым виконтом.
Леди Кларедон продолжала:
– Я даже пригласила дочь виконта Арндейла Лидию на день рождения Хоуп на следующей неделе. Так что видишь, Томас, я готова принять его детей в свой круг. Лидия – милая девочка. И очень похожа на отца.
– На своего отца-англичанина.
– Да, конечно. Бедняжке пришлось бы ох как непросто, родись она похожей на мать. – Графиня презрительно фыркнула. – Эту египтянку. Благодарение Богу, она редко выходит из дома.
Томас принялся расхаживать взад и вперед по террасе, словно она была палубой корабля. Только этот корабль никуда не плыл, а дрейфовал в до боли знакомых водах. Сколько раз его отец и мать разглагольствовали подобным образом?
Только сегодня он был слишком разгневан и посему бросился в атаку:
– Да, Джасмин не приглашали, но ты вела себя по отношению к ней ужасно. В то время как она заслуживает уважения.
Графиня фыркнула.
– Я уважаю тех, кто заслуживает моего уважения. Египтяне стоят гораздо ниже нас по интеллекту. Я не говорю уже о моральных аспектах. Эта девушка безнравственна, Томас. Вспомни, как я поступилась своими принципами и пригласила ее к тебе на день рождения. Она рассказывала об отвратительных египетских танцах и даже совершала непристойные телодвижения, называя это «танцем живота»! Это было ужасно! Помяни мое слово, Томас: она еще совершит преступление. Это у язычников в крови. Все они хитрые дьяволы. Дикие и необузданные, как тот конь, что сбросил твоего брата. О, мой бедный Найджел, ты покинул нас навсегда. А все эта проклятая арабская кобыла!
На последних словах голос леди Кларедон сорвался на визгливый фальцет, ранив Томаса в самое сердце, подобно острому кинжалу. Надежда искоренить предубеждение матери давно истаяла.
– То, что ты обвиняешь коня в смерти моего брата, не вернет нам его, мама, – тихо произнес Томас, когда на глаза матери навернулись слезы. – Арабские скакуны помогают нам приумножить наше состояние. А торговля ими в Европе дает тебе возможность устраивать балы, подобные сегодняшнему.
«Ведь это я настоял на покупке этой кобылы у племени хамсин, когда услышал, как Джасмин хвасталась ее родословной, – с горечью подумал Томас. – Это моя лошадь убила Найджела».
Графиня отерла глаза.
– Держись подальше от этой девки. Она отравляет все, к чему прикасается.
– Она не девка. Как бы ты к ней ни относилась, я завтра нанесу визит виконту и извинюсь перед Джасмин от имени нашей семьи. Всей нашей семьи, – прорычал Томас.
– Ты не посмеешь!
– Я не позволю ей думать, что одобряю твое поведение. Ты называешь арабов некультурными, но сама вела себя как настоящая дикарка.
Губы графини задрожали.
– Она ужасный человек. Я знаю это. Умоляю, держись от нее подальше. Я не переживу, если с тобой случится что-то плохое. Ты все, что у меня есть, Томас. Пожалуйста. – С этими словами графиня отерла слезы, гордо расправила плечи и пошла прочь.
Глава 5
Ночью он пришел к ней.
Его высокая атлетическая фигура четко выделялась в серебристом свете луны. Одетый в темные бриджи, облегающие мускулистые ноги, и белоснежную сорочку с закатанными рукавами, он стоял в дверном проеме. Ветер ласкал его густые темные волосы, точно руки любовницы: Он хрипло произнес ее имя. В его голосе читалась тоска и отчаянное желание.
