выплыло облачко и вдруг вспыхнуло розовым светом. Саша вышел из дома.
Слегка вьюжило. Сухо шурша, вилась под ногами позёмка. Облачко быстро погасло, белесая, плотная туча поднималась с востока и всё шире и выше расползалась по небу.
Саша не дождался Костю и Юльку Гладковых. Он спешил.
— Ранний нынче какой! — сказала тётя Дуся, уборщица.
Мальчик юркнул мимо неё в раздевалку. Там он знал одно тайное место позади шкафчика, в котором хранились чернила, куски мела и другая школьная утварь, — вполне надёжный уголок. Саша сдвинул шкафчик и, раньше чем тётя Дуся вошла в раздевалку, спрятал в угол вольтметр.
Странно, когда школа пуста: гулкое эхо отвечает шагам, вдоль коридора закрыты белые двери, неясную тревогу будит в душе тишина. Но вот раздался топот ног, и с улицы вместе с клубами морозного пара ворвались говор, смех, суета. Зашумевшая школа стала привычной, понятной.
Саша торопил время. Физика — пятый урок. Как долго ждать!
В перемены ему не хотелось, как обычно, носиться с этажа на этаж или обсуждать с Юркой Резниковым возможность радиопередач на луну. На уроках Саша сидел с устремлённым в пространство, задумчивым взглядом.
Заглянув во время урока Саше в лицо, Костя Гладков шепнул:
— Над чем ты смеёшься? Сидит и улыбается во весь рот. Придаточные предложения — что тут весёлого?
Саша ответил тем рассеянным, снисходительным взглядом, в котором можно было прочесть и превосходство и жалость к товарищу за его заурядную долю. Но Костя ничего не прочёл и пожал удивлённо плечами:
— Глупый же вид у тебя!
Саша смолчал. Скоро они убедятся!
К началу пятого урока волнение его возросло до предела.
И тут семиклассники вспомнили.
— А вольтметр? — перепуганно закричал Юрка Резников. — Ты не сделал?
— Не сделал? Провалил, так и есть! Всё пропало! — наступали на Сашу товарищи.
И Володя Петровых, дожёвывая булку, вслух горевал:
— Жалко-то как! Надежда Дмитриевна рада была бы. Саша, отчего ты не сделал? Не удалось? Признавайся!
Выдержав паузу, Саша ответил:
— Вольтметр готов.
— Что? Тащи его живо! Показывай! Где?
— Идёмте, — пригласил торжественно Саша и под гул одобрения зашагал впереди толпы одноклассников, сначала чинно и медленно, потом быстрей и быстрей, наконец полетел что есть духу. За ним летел весь седьмой «Б». Так они ворвались в вестибюль.
— Стойте! Куда вы? Остановитесь, разбойники! — всполошилась тётя Дуся.
— Пожалуйста! Только меня. Сейчас… Там одна вещь, — молил Саша, он нагнулся, нырнул под рукой тёти Дуси и кинулся к шкафчику.
Вдруг вольтметр сломан? Пропал? Сердце Саши дрогнуло в тяжком предчувствии. Он сдвинул шкафчик, заглянул в тёмный угол — и… вольтметр здесь, невредим, цел!
Саша поднял его над головой. Несколько секунд класс созерцал молча.
Какой большой, какой счастливой наградой за труд было это благодарное молчание товарищей! В душе его поднялось что-то ответное. Саша любил ребят в этот миг и забыл о себе.
Но вот Петровых восхищённым полушопотом выдохнул:
— Как обрадуется Надежда Дмитриевна!.. Теперь давайте решать.
— Что решать? — спросил быстро Саша.
Он шагнул к окну вестибюля. Толпа шагнула за ним. Саша поставил на подоконник вольтметр и прикрыл его сверху ладонью.
— Что решать?!
— Что? — улыбнулся Володя. — Как мы будем дарить.
Володя Петровых был так толст, так добродушно пыхтел, так умилённо и кротко косил правым глазом, и все привыкли — он кому-нибудь что-то всегда отдаёт.
Сеня Гольштейн сказал, не задумываясь:
— Дарить будешь ты.
Володя послушно согласился:
— Я могу. Как хотите. Но ведь надо речь говорить?
— Не подходит! — категорически вмешался Костя Гладков. — Ты начнёшь речь и заикнёшься сейчас же. Ты и говорить не умеешь. И неуклюж ещё очень. Пожалуй, уронишь вольтметр. Надо выбрать другого.
— Кого?
— Сеню Гольштейна.
— Не подходит!
— Тогда Юрку Резникова.
— Юрку? Можно бы… Сострит что-нибудь неподходящее к случаю.
— Ребята! А Сашу?
— У Саши солидности мало.
Они предлагали одного за другим кандидатов для произнесения речи и одного за другим отвергали.
— Бориса! — выкрикнул кто-то.
— Бориса! Бориса!
Вопрос был решён. Борис Ключарёв — вот достойный представитель класса.
— Уж Борис сумеет сказать! — радовался Володя. — Ты, Борька, скажешь: «Седьмой «Б» вам преподносит…» — и что-нибудь ещё поторжественнее. Ты умеешь экспромтом?
— Умеет! Умеет! — кричал в нетерпении Юрка.
— Ребята, кто понесёт? Саша, дай-ка я понесу.
— Подождите, ребята! — остановил Ключарёв. — Знаете, что? Давайте без речи.
— Почему?
— Давайте просто поставим вольтметр. Войдёт Надежда Дмитриевна… Она догадается, что подарил седьмой «Б». Кто же ещё? Ребята, сегодня старайтесь получше отвечать. Пыжов, выучил? Не подведи нас сегодня, Пыжов!
На бледных щеках Ключарёва проступила слабая краска; сдержанный, строгий, он стеснялся открыто выражать свою радость, как Юрка, Володя, как другие ребята; в его холодноватых глазах засветилось что- то мягкое и очень ребячье, очень хорошее.
— Как Надежде Дмитриевне будет приятно! — сказал он, густо краснея. — Идёмте! Кто-нибудь забирайте живо прибор!
Юрка Резников только и ждал, когда раздастся команда.
— Я понесу! — крикнул он.
— Не смей! Спросить надо сначала!
Саша загородил спиной свой вольтметр.
— Чего спрашивать? Ведь решили?.. — проговорил Юрка, смущённый не столько окриком, сколько чужим, непонятным выражением сашиных глаз и лица. Он не узнал Сашу.
— Сделайте сами, тогда и решайте!
— Саша! — спросил в изумлении Костя. — Ты для себя разве делал вольтметр? Тебе стало жалко?
Борис Ключарёв молча кусал губы, его светлые, стального цвета глаза похолодели и сузились.
— Мне не жалко, — сказал Саша глухо.
И вдруг вынырнул хитрый носик Лёни Пыжова.
— Он хочет выхвалиться, — хихикнул Лёнька, на всякий случай прячась за спину Володи, — Он
