— Говори ты, — наугад вызвала Маша веснушчатую светленькую девочку, которая нетерпеливо суетилась и протягивала дальше всех руку.
Девочка встала, сконфузилась и забыла, что хотела сказать.
Вместо нее ответила стриженая.
— Здорово Крылов Наполеона высмеял, — заявила она и, скорчив гримасу, передразнила: — 'Пришел мириться к вам'!
— Раньше бы приходил! — крикнул кто-то.
'Вот вы какие! — смеясь и радуясь, думала Маша. — С вами не заскучаешь'.
Она дочитала басню и спросила:
— Знаете теперь, как ответил народ?
Дружный хор голосов повторил:
— '…с волками иначе не делать мировой, как снявши шкуру с них долой!'
На секунду в классе водворилась тишина.
'Они поняли, — подумала Маша. — Что же им еще объяснять?'
Студенты писали в блокнотах. Боже мой, что они пишут все время?
Стриженая девочка, которая поминутно роняла гребенку и то лезла под парту искать, то шептала что-то на ухо соседке и вообще была ужасной непоседой, ни к кому не обращаясь, сказала:
— Кто-нибудь написал бы про Гитлера басню!
Она оглянулась на краснощекого толстяка, махнула рукой, засмеялась и опустила глаза с тем хитрым видом, который ясно говорил: 'У нас есть секрет, но вы не спрашивайте, все равно не откроем'.
И не утерпела:
— А у нас один тоже басню написал!
Испугавшись, что проболталась, она спрятала лицо под крышку парты и смущенно хихикала там.
— Неужели? — обрадовалась Маша. — А кто? Пусть прочитает.
Все закричали:
— Говори, говори! Ну, чего ты? Говори!
Толстый мальчик поднялся, важно заложив за ремень руки.
— Какая басня! Так просто… — сказал он с притворной небрежностью, скосил глаза в угол и прочел:
Стриженая девочка ликовала. Мальчик, косясь в угол и скромничая, добавил:
— Под конец не очень складно. Может, я по-другому придумаю.
— Не надо! — закричали ребята. — И так хорошо!
— Хорошо, — согласилась Маша.
— Я книжки про героев люблю, — сказал мальчик.
'Ну, кажется, мы уклонились от темы', — подумала Маша.
Юрий между тем, показав потихоньку часы, шепнул:
— Скоро звонок. Закругляйся.
Но 'закруглять' было нечего.
Маша кончила урок.
До звонка оставалось десять минут. Она выполнила свой план на десять минут раньше, чем требовалось.
— Ребята, выучите дома басню. Запишите в дневники задание.
Прошло еще две минуты.
'Что же делать?' — лихорадочно соображала Маша.
Студенты, положив блокноты на колени, выжидали.
'Что делать?'
Вдруг блеснула надежда на спасение.
— Ребята, — сказала Маша, — может быть, вы кое-что не поняли? Задавайте вопросы. Что вы не поняли? Спрашивайте.
Она молча умоляла ребят, чтобы они спрашивали. Но в школе целый месяц проводили практику студенты-историки, и ребята знали, что студентам за уроки ставят отметки: хорошо объяснил — пятерку, плохо — двойку. Маша ребятам понравилась. Они хотели ее поддержать.
— Поняли, всё поняли! — весело закричали они, хотя у каждого в запасе было довольно вопросов.
До звонка оставалось шесть минут.
— Тогда урок окончен, — упавшим голосом сказала Маша. — Идите на перемену.
Дети в недоумении переглянулись, живо повскакали с мест и, еще больше влюбленные в Машу, окружили учительский стол. Многие бросились к выходу.
Учительница с испуганным лицом загородила дверь, раскинув руки, как наседка крылья:
— Куда вы? Звонка не было. На место! На место! Что вы делаете? — с упреком сказала она Маше. — А если директор услышит шум?
Методистка, сдерживая смех, пробиралась из класса.
— А вот мы в кабинет к директору сейчас и направимся. Будем обсуждать урок Строговой.
Первым, не глядя на Машу, прошмыгнул мимо Усков, и Маша поняла: пропала!
Собрались в кабинете. Студенты с блокнотами перешептывались, опуская глаза. Методистка, напротив, ожила и, потирая ладони, лукаво посмеивалась.
— Кто начинает? — спросила она веселым баском.
Ася Хроменко улыбнулась, на щеках у нее заиграли ямочки…
— Пожалуйста, — охотно предложила методистка.
В уроке Строговой ошибки были явны, их мог перечислить любой. Ася боялась, что кто-то перечислит раньше ее, поэтому заторопилась взять слово. Важно было не то, какой дала Маша урок, а как интересно и умно об этом уроке скажет она, Ася.
Она увлеклась и сыпала словами: конечно, первый урок и, конечно, нет опыта, но забыть проверку по журналу, не дотянуть до звонка и стоять, как памятник, когда в классе содом, — слишком много ошибок!
Все было именно так, и у каждого студента это записано в блокноте, но чем дальше перечисляла Ася промахи Маши, тем большее охватывало всех недоумение.
— А все-таки урок хорош, — задумчиво сказала Дорофеева, когда Ася выложила свои соображения. — Что-то в нем есть…
