Завязалась оживленная беседа о милых пустяках. Они остановились около флигеля продолжить разговор.
'Славная девушка, с широкими взглядами, — определила Ирина Федотовна, мысленно сравнивая ее с Машей. — Маша односторонняя. Она — как Поля, но Поля росла в другое время, когда за идейность преследовали: несовместимо было интересоваться нарядами и читать запрещенные книги'.
Девушка показала Ирине Федотовне справку: 'Анна Хроменко, студентка четвертого курса, направляется в госпиталь для общественной работы'.
— Не знаете ли вы Машу Строгову? — спросила Ирина Федотовна. — Тоже студентка, моя дочь.
— Как же, — ответила Ася. — Мы на одном курсе.
Ирина Федотовна решила, что это просто прелесть — такое совпадение.
'Посмотрим, какая у нашей недотроги мать', — заинтересовалась между тем Ася.
Она давно заметила, что Маша избегает близости с ней, и Усков перестал откровенничать с тех самых пор, как 'там' возникла дружба. Асю вызвали в комитет.
Дильда с хмурыми узкими глазами, устало подперев кулаком голову, спросила:
— Какие ты выполняешь общественные поручения?
Ася вмиг сообразила: 'Неспроста! Это они мне в отместку за то, что выступала против на уроке и на докладе'.
Она решила поговорить с Дильдой по душам, но разговор не получился.
Дильда покачала головой:
— Не надо! Строгову знаю, Ускова знаю. О себе расскажи.
Тогда Ася чистосердечно призналась:
— Давно уж хочу взять общественную работу… У меня привычка: если браться, так по-настоящему. Но у нас на курсе организаторы такие…
— Какие?
— Нерасторопные.
На всякий случай Ася выбрала осуждающее, но все же довольно мирное слово.
Дильда сдвинула ниточки-брови.
Она не поняла значения слова, но спрашивать у Аси не хотелось.
Оказалось, что Ася мечтает работать в госпитале…
Теперь она стояла у деревянного флигеля и охотно знакомилась с Машиной матерью.
Ирина Федотовна пригласила Асю в лабораторию, усадила на табурет и сказала, что вот только наклеит ярлычки на двадцать бутылочек, а затем сама проводит ее в главное здание и познакомит с 'ребятами'.
— Вы учитесь на педагогическом факультете. Но вам не идет быть учительницей, — сказала Ирина Федотовна, у которой ее новая знакомая вызывала интерес и симпатию.
— Нет, конечно, нет! — рассмеялась Ася. — Я буду журналисткой.
Наклеив ярлыки на бутылки, Ирина Федотовна проводила Асю в девятую палату.
Безрукий лейтенант спал, майор лежал на спине и настойчиво изучал потолок, третья койка была пуста — выздоравливающий гулял в коридоре. По тому, что майор не шевельнулся при их появлении, Ирина Федотовна догадалась — его опять одолевает хандра.
— Алексей Степаныч! — осторожно позвала она. — Познакомьтесь. Журналистка.
— Никаких интервью! — отрезал майор.
Ася улыбнулась:
— Будьте покойны, нет.
Она не возражала против того, что ее отрекомендовали журналисткой. Напротив, послала Ирине Федотовне приветливый взгляд и ловко поправила у майора подушку, хотя в этом не было нужды.
— Благодарю, — буркнул майор.
'Очень мила, очень!' — отметила про себя Ирина Федотовна.
— Позвольте вам чем-нибудь помочь, — просто сказала Ася.
— Мне требуется одно, — ответил майор мрачно, — чтобы моя нога научилась ходить без костыля.
— Представьте, — воскликнула Ася, — сейчас в кабинете врача слышала разговор о вашей ноге! Самое большее через месяц вам не понадобятся костыли.
Майор приподнялся на локте:
— Нет, в самом деле?
'Я спокойна, — решила про себя Ирина Федотовна. — Скорее бы прислали вызов. Я поручу ей своих ребят'.
Так завязалось знакомство.
Всякий раз, когда Ася приходила в госпиталь, Ирина Федотовна зазывала ее в лабораторию, и начинался тот увлекательный разговор, который доставлял равное удовольствие обеим собеседницам.
Ася сидела у Ирины Федотовны в лаборатории, подальше от колб и пробирок, чтобы не испачкать светлое пальто, и посвящала ее в свои планы.
— Нет, меня не тянет больше к научной работе. В конце концов, все наши ученые — ску-учнейшие сухари! Это меня оттолкнуло. Каждый выбирает работу в зависимости от темперамента. Я верю в удачу и в случай. Кроме того, имеют значение связи.
'Ах, Маша! — думала Ирина Федотовна. — Сидит до поздней ночи в читальне. Ночью Усков провожает ее домой. Они стоят у забора и говорят о дипломных работах, о последнем воскреснике и о том, какие вопросы нужно обсудить на комсомольском активе. Потом бедный Усков тащится через весь город к себе'.
Жизнь Маши представлялась Ирине Федотовне однообразной и скучной. Ужасно жалко ее!
Ирина Федотовна всегда была охотница до празднества, и теперь мысль о развлечении, которое необходимо устроить для Маши, крепко засела ей в голову.
— Маше под Новый год исполнится двадцать. Приглашаю вас на пирог, — сказала она Асе.
Вот и Новый год скоро. Дни летели. Труд, забота о раненых так заполняли время Ирины Федотовны, что она давно позабыла тоску одиночества. Лишения и неустроенность быта, которые раньше донимали до слез, теперь переносились легче. Ирине Федотовне некогда было заниматься мелочами: к вечеру она так уставала, что с трудом добиралась до постели.
Положив голову на подушку и наслаждаясь заслуженным отдыхом, она размышляла некоторое время о Москве и Кирилле Петровиче (как-то он там один, без меня?) и засыпала до утра.
Глава 16
Всю ночь валил снег. Местные жители не помнили такого снегопада, а приезжие привыкли ничему не удивляться. Под утро на улицах лежали корявые сучья, подломившиеся от снега, висели оборванные провода, стал трамвай, до окон пушились высокие сугробы, но тучи разошлись, и в небе не осталось ни облака.
Маша вышла с матерью из дому и на мгновение ослепла от блеска и густой синевы неба.
— Это для тебя такой день, Маша! — воскликнула Ирина Федотовна. — Сегодня тебе двадцать лет. Смотри же, не забудь, приходи домой в семь — к десяти соберутся гости.
Ирина Федотовна была полна ожиданием праздника, хотелось, чтобы праздник получился уютный и шумный, как в Москве, до войны.
— Как-нибудь отработаю поскорей в лаборатории и даже в девятую не зайду. Или зайду на минутку поздравить, а потом прибегу печь пирог. Маша, будет майор. Вчера выписался. Кажется, Ася совсем закружила ему голову.
И она свернула в переулок, к госпиталю, а Маша пошла в институт.
После лекций был научно-философский кружок.
Рязанцева делала доклад на тему 'Реакционные черты философии Канта'. Усков посылал ей записки с
