Хорошо, Маша, спокойно.
До завтра!
Нужно тебе рассказать, как произошла наша встреча с Аркадием Фроловичем. Был отдан приказ о наступлении. Мне долго везло, в течение десяти дней почти непрерывных боев расчет оставался цел. Но потом осколком был убит второй номер и ранен был я. Я пришел в себя в санитарном поезде. Надо мной стоял доктор в белом халате. Он сразу не понравился мне. Не понравились его усы, как у моржа, и манера говорить — отрывистая и резкая.
Я не знал, что он не спит вторые сутки, но и выспавшись, он не становится ласковее.
Потом к нему привыкаешь, и кажется, что все так и надо — ежик, усы, ворчанье.
Он сказал:
'Ну вот, я нашел вас, Митя Агапов'.
Когда потеряешь много крови, ничему не удивляешься и плоховато соображаешь. Я не удивился, что этот незнакомый мне доктор знает меня и даже искал…
Маша, на фронте я спрашивал иногда твою карточку:
'Какая ты теперь? С кем? Где?'
Где же, в самом деле, ты, Маша, теперь? Как мы встретимся? Да полно, помнишь ли ты меня?
Что бы ни было, будь счастлива!
Глава 19
Первого января у Мити была повторная операция — вынимали осколок. Машу к нему не пустили.
Маша не помнила, как прошел этот день. Она была озабочена, где достать цветы, но так и не достала, и рада была, что забыла съесть шоколад Аркадия Фроловича. Отнесет Мите.
К вечеру Маша не выдержала и расплакалась. Обидно. Так бессмысленно прошел этот день! Митя один, никто не положит руки на его горячий лоб.
На следующий день ее опять не пустили в госпиталь. Толстенькая сестра с ребяческим ртом виновато объясняла:
— Знаю, сочувствую, но не могу. Мне за вас попало от дежурного врача. Сегодня опять он дежурит, а завтра — другой. Тогда приходите.
Маша оплакивала потерянные из жизни два дня. Она осунулась, стала бледна и подурнела.
Наконец разрешили навестить Митю. Маша вошла.
В палате была Ася. Зачем?
Раньше Митя был один. Маша не разглядела никого, кроме Мити. Теперь она заметила безрукого лейтенанта и третьего раненого, с забинтованной головой. Он с отчаянными усилиями косил глаза, чтобы видеть Асю. Ася стояла в ногах Митиной кровати и, должно быть, рассказывала что-то забавное: все трое были веселы.
— А вот наконец и Маша пришла! — Ася взяла ее под руку и подвела к Митиной кровати. — Сядем.
Она усадила ее с собой на один табурет и обняла за плечи. Две подружки!
Митя смотрел на одну и другую.
— Куда ты пропала? Фу! — с ласковым упреком сказала Ася.
— Не пускали.
— Как! Все-таки ты, Маша, порядочный ротозей. Ведь ты же знала, что я прикреплена к девятой палате!
— Забыла, — каким-то безжизненным голосом ответила Маша.
Все в ней замкнулось. Как глупо она держит себя! Зачем оправдывается перед Асей?
— За-бы-ла! — протянула Ася. Она с грустным изумлением взглянула на Митю: 'Это, пожалуй, не ротозейство. Что-то другое'. — Вам пить?
Она привычно и ловко приподняла Митину голову вместе с подушкой, поднесла к его губам стакан.
Он выпил несколько глотков.
— Нет, я не хотел. Спасибо.
Глаза его не блестели лихорадочным блеском, как в прошлый раз; должно быть, температура спала.
Маша взглянула на табличку: 37,3.
— Ася, дайте мне папиросу, — сказал Митя. — Если не трудно.
Маша встретила Митин взгляд и с ужасом прочитала в нем: 'Мне не хочется пить, не хочется курить, но она так хорошо и весело все делает'.
Ася зажгла спичку, подождала, пока разгорится.
— Какой же труд! — просто ответила она, но в выражении ее лица и улыбки Маша узнала то радостное оживление, которое видел и Митя и должен был понять так: 'Мне не трудно, а, наоборот, приятно подавать вам папиросы и спички. Мне хочется делать все, чтобы вам стало лучше. И живите легко'.
'Вот видишь, — смущенно, оправдываясь, объяснил Митя взглядом. — Пусть она говорит и хлопочет. Так славно у нее получается'.
Маша смяла в кармане шоколад, который захватила для Мити.
Те двое раненых помнят или нет, как она поцеловала Митю?
— Ах да! — воскликнула Ася. — Этого я вам еще не рассказала.
Она улыбнулась Маше с веселой беспечностью. В том, что Ася делала и говорила, не было никакого расчета. Она не знала, зачем ей нужно понравиться Мите, но безошибочно угадывала, что нужно делать, чтобы нравиться, и как устранить то, что может этому помешать.
— Расскажу вам, как они чуть не испортили нам встречу Нового года. Мы ждали их, ждали, а они явились с Усковым ровно в двенадцать. Били часы, когда Усков ворвался и закричал во все горло. Таким счастливым я его еще не видела. Юрочку в роли Ромео стоит посмотреть. Мы с Дорофеевой наблюдали весь вечер. Он, бедняга, не умеет скрывать свои чувства. Но, Маша, дался тебе этот Усков! Ей-богу, он не стоит тебя.
Митя сделал слишком большую затяжку, поперхнулся дымом и мучительно закашлялся.
— Ты перед обходом врача ушла тогда, Маша?
— Да. Немного потом задержалась.
Он смотрел на нее пристально, остуженным взглядом.
'Митя! Что ты делаешь, Митя?' — с грустью думала Маша.
Лицо его вытянулось, и видно было, этот человек тяжко болен и страдает.
Ася поднялась и ушла к раненому с забинтованной головой. Она переставила вещи на его тумбочке, подоткнула одеяло. Опять все это было не нужно, но приятно и мило.
— Ты должен знать, Митя, — с усилием сказала Маша, — я ни в чем тебя не обманываю. Зачем мне нужно обманывать тебя?
— Не знаю, — отчужденно уронил он.
— Митя, пойми!
Но вернулась Ася. Она села на табурет, обняв Машу за плечо. Маша отстранилась и встала.
— Уходишь? — спросила Ася. — В самом деле, иди, — заторопила она. — Скоро обед. Врач не любит, когда посторонние на обеде.
Она хорошо освоилась в девятой палате и спокойно распоряжалась здесь.
— До свиданья, Митя, — сказала Маша. — Я приду после.
— До свиданья, — безучастно ответил он. Оживление его остыло. Он был скучен и скрытен.
— Я останусь помочь им обедать, — почему-то нашла нужным объяснить Ася.
