Серый положил трубку. Вошел Паленый, судя по звуку захлопнувшейся неподалеку двери — из соседнего кабинета. Повернул мягко прозвучавший замок — чтоб никто не помешал, отметил Саша.
Его обыскали, очень тщательно.
— Присаживайся, — сказал Серый, мельком глянув на Сашу. Глаза быстрые и неприметные, и лицо никакое, отвернись — и сразу забудешь.
Саша криво сел — как все-таки неудобно что-либо делать в наручниках.
— А чего он в браслетах? — спросил Серый недовольно. — Сними! — велел Паленому.
Саша снова встал. Его освободили, он растер запястья, — кровь радостно потекла в ладони, пощипывая.
Паленый обыскал Сашу, заставил все выложить из карманов, но там ничего не было.
— Имя, фамилия, отчество, — Серый откинулся на кресле и открыл папку. Саша назвался. И год рождения сказал. И прописку.
Серый ничего не писал, просто рассматривал что-то в папке, хмурясь иногда и перебирая листы.
Паленый сначала сидел слева от Саши на стуле, и Саша косился на него, с трудом сдерживая желание глянуть ему на бровь — отметился там бычок или нет.
Потом Паленый встал и, задев Сашу рукавом, прошелся у него за спиной — при этом у Саши нехорошо заломило в затылке.
«Что-то никто из них не тянет на доброго следователя… — подумал Саша почти спокойно. — Оба какие-то мудаки неприветливые».
«Сейчас они тебя приветят…» — откликнулось внутри.
Паленый подошел к окну, открыл форточку, закурил.
«Ну и боров, — подумал Саша. — Сядет на грудь и задавит. Чем их, блядь, кормят таких…»
Было видно, что Паленый торопится и даже, кажется, раздражен на Серого за то, что неспешен. Паленый быстро и глубоко затягивался, быстро и громко выдувая дым из жестких губ. Иногда косился на затылок Серого.
— Так, — сказал Серый, — времени мало. Сейчас ты быстро расскажешь про операцию в Латвии. Кто готовил, имена организаторов, где куплена граната, кто контактировал с вашими людьми в Латвии, и так далее. Если хочешь сберечь свое здоровье, не тяни. Время пошло.
Саша некоторое время смотрел на него, пытаясь упорядочить нечто рвущееся, разламывающееся, распадающееся в голове.
«Что же им сказать такого?» — неожиданно ясным голосом спросил себя Саша, и весь этот хаос прекратился.
— Я ничего не знаю, — сказал он твердо. К нему быстро подошел Паленый.
— Встань, — сказал он. Саша встал, предчувствуя…
— Сейчас я тебя ударю вот сюда, — он ткнул Саше в грудь толстым пальцем. — Готов?
Саша смотрел на него в упор, ничего не отвечая. Паленый прихватил Сашу за плечо и резко ударил. Саша упал бы наверняка, но его твердо держали. С открытым ртом, Саша стоял, щурясь и силясь вздохнуть.
Паленый разжал левую руку, и Саша приметил, что он так и держит между пальцами сигарету. Паленый непонятно зачем помахал ею у Саши перед глазами, затянулся и выпустил дым в открытый Сашин рот, ловящий воздух. Сашу усадили на стул, снова одев «браслеты» на руки.
«Зачем снимали только…»
— Ну ладно, — сказал Серый, — имена организаторов я и сам тебе скажу. Матвей. Яна. Костыль.
— Я не знаю никакого Костыля.
— Правильно. Поэтому Матвей и Яна.
— Я этого не говорил.
— Как же не говорил? Только что сказал.
Саша смотрел в угол комнаты, примораживая движение своей мысли, пытаясь усилием воли отупеть, стать бестолковым, молчаливым, нерефлексирующим. Чтобы запечатать рот и не думать. И тогда все рано или поздно разрешится.
— Мало того, это Яна уже сказала. Она сидит здесь, в соседнем кабинете. Против тебя никто ничего не имеет, тут даже на административку ничего не потянет. Сейчас за пять минут быстренько запишем, что скажешь, и домой поедешь. Ну?
— Я ничего не знаю, я же сказал.
— Блядь! — неожиданно взорвался Паленый, — вы заебали уже, отсосы! Нас ебут из-за вас, сук драных. Говори короче, надоел уже, гнида. Или я тебя трахну сейчас самого. Где инструмент? — это он уже у Серого спросил. Тот кивнул на шкафчик у двери.
Серый схватил резиновую, толстую дубинку и ткнул ее концом Сашу в лоб.
— Сейчас в жопу тебе ее засунем, понял? По самую веревочку. И будешь с этой веревочкой ходить, как елочная игрушка. А в камере тебя за эту веревочку будут урки к себе подтягивать. Как тебе?
Саша молчал.
— Ну? — опять спросил Серый.
— Я клянусь, что не знаю ничего. Если вы сами в курсе, вы должны знать об этом. Можно, я схожу в туалет? — спросил он без перерыва.
Саша затылком почувствовал, что Паленый не хочет его отпускать.
— Сейчас все расскажешь и пойдешь, — сказал Серый.
— Я обоссусь сейчас.
— Вернешься и поговорим? — спросил Серый, поглаживая ладонью телефон на столе.
Саша кивнул зачем-то.
— Ну, иди, — Серый неожиданно согласился. — Соберись с мыслями. Не стоит упираться.
И сразу взялся за трубку.
«Ему просто нужно позвонить без меня, — понял Саша, — так бы не отпустил…»
Паленый проводил Сашу до туалета в конце коридора. Маленькая обшарпанная комнатка, без зеркала, без всего вообще. Только унитаз. Саша отлил и несколько секунд стоял, раздумывая. В голову ничего не шло.
«Сейчас меня угробят здесь… Интересно, что у меня сейчас на морде написано… Что я боюсь или? …»
Саша неожиданно для самого себя поднял крышку сливника и посмотрелся в воду. В подрагивающей воде отразилось лицо. Никакое — не испуганное, не гордое. Просто лицо.
И вышел…
— Ты когда приехал в Москву? — Серый смотрел внимательно и постукивал костяшками пальцев по столу.
— Дня четыре назад.
— Зачем?
— Я постоянно сюда езжу. Погулять. Красивый город.
— Когда гулял, встретился с Яной и Матвеем. И вы стали обсуждать одно дело.
— Мы ничего с ними не обсуждали.
— Значит, все-таки встречались, но ничего не обсуждали. Так и запишем.
— Я неправильно выразился…
— Ты очень правильно выразился.
— Нет.
— Вы ничего не обсуждали, но Яна двадцать минут назад тебе позвонила и сказала, что башню взяли.
Саша снова замолчал.
«Тупо, тупо, сиди тупо, молча, тупо, тупо, — повторял себе Саша, злясь на свои бестолковые ответы, — тупо, тупо, — говорил он, — тупотупотупотупо…»
— Ну, давай, давай, голубчик, говори уже, короче, — Серый явно торопился. — Я тебе честно скажу, ничего скрывать не буду: нам дали три часа на то, чтоб мы с вами разобрались. Потому что вы устроили международный скандал, — слово «международный» он произнес по слогам. — И подставили нашего с вами
