Павел чуть заметно нахмурился.
– Ну а у тебя как идут дела? – спросил он немного погодя.
– Так себе! – скромно ответил Борис. – Торгуем тихо, мирно… Стараюсь перехитрить немцев, иначе несдобровать… Все от них стонут.
– Вы сами их призвали.
– Кто мог думать, что они окажутся такими разбойниками? Вот англичане – те совсем другое дело, с ними можно договориться. Знают люди, как подойти к делу. Умный народ!
Павел снова нахмурился, но мать этого не заметила. Она бегала из кухни в столовую и обратно, радостная и счастливая. Братья непринужденно шутили и подтрунивали друг над другом, как в детстве, как в те годы, когда ничто их не разделяло. С какой тоской она мечтала о том мгновении, когда увидит в своем доме помирившихся сыновей!.. Борис выждал, когда она опять ушла на кухню, и спросил скороговоркой:
– Знаешь, что со мной случилось?
– Знаю! Не повезло с женитьбой?
– Как бы не так! С женитьбой мне повезло дальше некуда! – Борис презрительно махнул рукой. – Так вот, третьего дня чуть было не укокошили меня ваши «лесовики»… Ну, называют их так… А может, они и не хотели меня убивать… Я знаю, они за народ… Я матери ничего не сказал, чтобы ее не волновать.
– Об этом поговорим потом!
Павел сделал ему знак замолчать. В столовую вошла мать с бутылкой белого вина в руках. Братья перевели разговор на безобидные темы и снова стали перебрасываться шутками и беззлобно высмеивать чудачества отца. Весь ужин они рассказывали анекдоты о нем и делились семейными воспоминаниями. Время от времени перед ними мелькала тень Стефана. Кто-нибудь называл его имя – и наступала томительная пауза, во время которой все трое думали о покойном. В одну из таких пауз мать расплакалась.
– Во всем виноват Костов! – сказал Борис – Две недели этот франт мариновал письмо и ничего мне не говорил.
– Ты сам должен был позаботиться о брате, не дожидаясь Костова! – с укоризной заметил Павел.
– Я же просил министра! – Борис вздохнул и сделал скорбное лицо. – Подержим его, говорит, месяца два, в воспитательных целях… Почем я знал, что так получится?!
– Нет тебе никакого оправдания! – воскликнула мать сквозь слезы.
– Довольно об этом! – сурово проговорил Павел. – Мама, ложись спать! Мы с Борисом еще немного поболтаем… Иди, иди, ведь ты обещала!
После ухода матери тон разговора резко изменился. Борис снова налил себе коньяку, и Павла это вывело из терпения.
– Хватит наливаться! – гневно бросил он. – Что это за безобразие! С пьяным я разговаривать не буду.
– С пьяным?… – Борис злобно смотрел на брата. – Кто тебе сказал, что я пьян? Это тебе только кажется, потому что ты босяк и ни черта не понимаешь в хорошем коньяке.
– А тебя в нем научило разбираться твое богатство?
– В нем и во многом другом, чего ты еще не видел… А когда увидишь, будешь более высокого мнения о богатстве.
Борис снисходительно похлопал брата по плечу и закурил сигарету.
– Так, значит, ты стал нелегальным, а? – ухмыляясь, проговорил он, развалившись на стуле. – И наверное, числишься в главарях так называемого Отечественного фронта? Интересно, что это за шайка? У вас всегда какая-то туманная терминология.
– Поймешь ее, когда придется отвечать перед судом народа.
– Но очень возможно, что всех вас перевешают раньше, чем вы учредите этот суд.
– Поздно уже, братец! – На лице Павла заиграла суровая усмешка. – Весь народ поднялся против вас, а Германия стремительно катится к пропасти. Тебе ясно положение? Не прикидывайся спокойным.
Борис опять содрогнулся от холодного ужаса.
– Я не прикидываюсь! – сказал он примирительно. – Я просто хотел посмотреть, до чего дошел твой фанатизм.
– Значит, ты хочешь испытать мое терпение? Но это опасно.
– Что?… Застрелишь меня, что ли? – усмехнулся Борис.
– Нет, но могу потерять всякое желание спасать твою шкуру. А это было бы тяжелым ударом для матери. Я прав?
– Прав, прав! Смотри, до чего мы дожили! Но в сущности, зачем ты попросил маму устроить нам эту встречу?
– Ты можешь оказать нам одну услугу?
– Какую? – с тревогой спросил Борис.
– Один наш товарищ сидит в тюрьме и приговорен к смерти.
– Ну и?…
– Надо отменить приговор или хотя бы отложить казнь.
