Собутыльники вели ожесточенный спор о том, как провести вечер. Те, что посмелее, жаждали выбить окна в югославском посольстве, а другие, более умеренные, предлагали ознаменовать праздник только еврейским погромом и налетом на синагогу. Но посольство и синагогу бдительно охраняла полиция, так что все, как обычно, должно было завершиться сокрушением беззащитных витрин.
Вернувшись домой, Ирина увидела, что Динко уже сидит и пьет кофе с хозяевами. Двухлетнее пребывание в школе развило его и без того сильное тело. Он был высоченного роста и осанкой напоминал мощного, ловкого боксера. Ирина скользнула взглядом по его коротко остриженным волосам, римскому, как у Чакыра, профилю, светло-зеленым глазам и могучим рукам, которые, казалось, могли свернуть шею волу. Военная форма очень шла ему. Динко и в самом деле стал красивым юношей, но в нем все еще оставалось что-то раздражавшее Ирину. Кожа на его шее покрылась густым загаром. От его острого взгляда и полных, крепко сжатых губ веяло неколебимым упорством, которое казалось Ирине мужицким и грубым. Трижды Чакыр избивал его до полусмерти за то, что он приносил в дом нелегальную литературу, и трижды Динко одерживал победу над своим властным самодуром-дядей, продолжая читать запрещенные книги у него под носом. Наконец Чакыр махнул рукой и предоставил племяннику свободу. Упрямство Динко проявлялось и в той навязчивости, с какой он был влюблен в Ирину еще с гимназических времен. Сейчас она снова вспомнила об этом, и ее неприязнь к двоюродному брату обострилась.
– Как ты вырос!.. – все же сказала она, похлопав его по плечу.
Они посидели немного с хозяевами, потом вышли из дому и решили заглянуть в кино.
Мостовая и тротуары побелели от снега. Ирина почувствовала нелепую досаду при мысли о том, что знакомые студенты могли увидеть ее с таким спутником. Но вскоре ее досада уменьшилась – даже элегантные дамы, проходившие по улице, заглядывались на Динко и с лукавой, чуть заметной улыбкой скромно опускали голову. Ирина подумала, что, может быть, с виду он не такой мужлан, как ей кажется.
– Это что за значок? – спросила она, показав на розетку на его шинели.
– Награда, – равнодушно ответил он. – И окончил школу третьим по успеваемости.
– Браво!.. Окончил, значит… И что же ты думаешь делать дальше?
– Мне предложили поступить в военное училище, но я отказался.
Он посмотрел на нее насмешливо.
– Так я и думала, – сказала она, нахмурившись. – Ты всегда был строптивым.
Динко вдруг посерьезнел и сухо возразил:
– У меня есть принципы, от которых я не могу отступить. Я никогда не буду служить олигархии.
Некоторое время они шли молча, так как тема была опасная и могла вспыхнуть ссора. К пропасти, которая разделяла их с детства, прибавилась разница в убеждениях. В какой-то степени Ирина даже жалела Динко. Он впитал в себя глубоко враждебное ей мировоззрение. Но ей казалось, что его поступки объясняются каким-то первобытным крестьянским упрямством, которое доведет его до того, что он рано или поздно свернет себе шею. Только хладнокровие и быстрая сообразительность спасали его до сих пор от стычек с полицией. Военное училище было единственной дорогой, которая могла бы вывести его из низов, но он от нее отказался.
– Тогда зачем ты согласился учиться в этой школе? – раздраженно спросила Ирина.
– Потому что школа дает военные знания, – ответил он. – Крупная буржуазия скоро дойдет до вооруженного конфликта с рабочими и крестьянами-бедняками… Я должен подготовиться к нему.
– Это что же, в книжках ваших предсказано?
– Да, предсказано.
– А почему бы тебе не усовершенствоваться в военном училище? – все так же раздраженно спросила она.
– Потому что мне хватит тех знанпй, которые дала школа. Из военного училища выходят только лакеи монарха.
– Ты, наверное, воображаешь, что его величество так же глуп, как и вы?
– Он не только глуп, – ответил Динко, – но туп и жесток. И поэтому его трон уже давно расшатывают заговоры, возникающие в самой армии.
Они спорили еще несколько минут. Ирина покраснела от гнева. Он знал ее отношение к царю и мог бы по крайней мере говорить о нем вежливо, чтобы не раздражать ее. Однако, упрекая Динко, она забыла, что кости его отца, убитого на войне, лежат где-то в лесах Албании.
– И что же ты собираешься делать? – спросила она, примирившись с его глупостью.
– Стану сельским учителем в Средореке.
– И будешь растить маленьких коммунистов? Так, что ли?
Он усмехнулся:
– Да, маленьких, твердых, как орешки, коммунистов… которые потом станут большими.
В кино все билеты были проданы. Ирина и Динко вышли на улицу и остановились на тротуаре. Снег все шел и ложился толстым пухлым ковром, по которому уже скользили сани.
– А теперь что будем делать? – спросила Ирина.
– Можно погулять по парку, – ответил Динко. – Смотри, какой снег!.. В такую погоду хорошо отправиться в лес по дрова.
– Вот станешь учителем в Средореке, получишь возможность ходить по дрова сколько душе угодно.
– Да. – Он притворился, что не заметил ее издевки. – На таком снегу зайцы оставляют свежие следы, и хорошая охота бывает.
– Вот-вот, занятие как раз для тебя!..
