«Но вот, ты снова за своё, Лидия! Ты опираешься на свои чувства. Но чувства могут измениться. Через месяц или два ты, возможно. увидишь всё по другому.»
Мои мучения закончились, когда прозвенел звонок, и нам пришлось расстаться Когда в тот вечер я ехала со школы домой на велосипеде, я была в полном замешательстве. Я с таким нетерпением ожидала того момента, когда смогу поделиться с Сорёном своей новообретённой верой, но потерпела полное фиаско. Вместо того, чтобы поверить моему переживанию, Сорен почти заставил меня усомниться в нём самой. Конечно, мне нужна была некая сила или мудрость, больше, чем мои собственные, если я хотела защитить свою маленькую свечу.
Припарковываясь под лестницей, я обратила внимание на кусок бумаги с напечатанным текстом, застрявший в спицах заднего колеса. Я вытащила его, намереваясь бросить в мусорное ведро на кухне, но в прихожей я заметила, что текст был на английском, и это возбудило моё любопытство.
Тот кусок бумаги, который я держала в руке, первоначально был буклетом из четырёх страниц, но первой страницы с началом не хватало. Вконцестоялоимя Эми Семпл Макферсон. Японяла.что темой буклета была сила молитвы. Автор рассказывала, как она попросила Бога дать ей то, что она назвала «духом молитвы» и описала последовавшие за этим результаты в своей жизни. Меня настолько поразила та часть текста, которая сохранилась, что я прочитала её полностью прямо в прихожей, даже не сняв верхней одежды. Наконец, я заметила рядом с собой Вальборг, которая ждала, чтобы помочь мне раздеться.
Когда обед закончился, и Вальборг пожелала мне спокойной ночи, я снова взялась за буклет. Там была одна мысль, которая упорно застряла в моём мозгу. Автор рассказывала, что однажды она провела в молитве целых сорок часов подряд. Моим первым побуждением было отказаться от этой мысли как абсурда. Но тем не менее, если такое возможно, то значит есть такое измерение молитвы, о котором я даже не мечтала не говоря о том, чтобы побывать в нём. Что такое «дух молитвы»?
Наконец, я упала перед зелёным бархатным креслом, которое стало моим излюбленным местом для молитвы. «Господи, мне нужна точно такая же сила, как у этой женщины»-сказала я. «Я прошу Тебя, чтобы Ты дал мне точно такой же дух молитвы, как Ты дал ей.» Я ожидала какого-то немедленного, драматического ответа, но ничего не случилось. «Вот что получается, если просишь то, чего сама не понимаешь»-упрекнула я сама себя.
Однако несколько дней спустя я осознала, что мой образ жизни изменился. У меня появился голод к молитве, точно такой, какой может быть к пище. Отказываясь принимать участие от игр в карты и катания на коньках, которыми я раньше занималась очень активно, я так планировала каждый день, чтобы достичь одной единственной цели провести как можно больше времени в непрерывной молитве. Я сказала Вальборг готовить самую простую еду на вечер, и с внутренним нетерпением ожидала, пока она выполнит все свои
обязанности и уйдёт.
Однажды,оставшись одна, я заняла своё привычное место перед зелёным креслом. Почти всегда, как только я хотела начать молиться, меня что-то отвлекало собака, лающая во дворе. соседский ребёнок, разыгрывающий гаммы на пианино, даже тиканье моих собственных часов на стене. Также внутри меня был барьер самосознания. Говорить слова про себя было недостаточно. Но когда я молилась вслух, звук моего собственного голоса казался мне странным. Временами я сомневалась, а достаточно ли почтительны мои слова. Или же они казались иногда такими холодными и «церковными.»
На то, чтобы прорваться через этот двойной барьер того, что отвлекало снаружи, и того, что тормозило изнутри у меня уходило от пяти минут до получаса. Но как только мне у давалось преодолеть этот барьер, у меня внутри как бы включался фонтан. Молитва начинала проистекать из какого-то источника внутри меня, более глубокого, чем моё сознание.
В большинстве случаев, мои молитвы сосредотачивались вокруг какой-то одной темы, которая не зависела от какого-то сознательного выбора с моей стороны. Это могла быть моя семья, или мои коллеги, или мои ученики. Однажды я назвала по имени всех девочек в моём старшем классе по домоводству, представляя каждую девочку в уме. Однако, мои молитвы не ограничивались теми людьми, которых я знала. Иногда я начинала молиться за людей в других странах, о которых я знала только как о географических точках.
Если я никак не могла прорваться через первый барьер, то обращалась к книге Псалмов и начинала вслух читать из неё. Меня особенно ободряли молитвы Давида. Псалом 41 выражал жажду моей души, которой я так долго не замечала: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе!»(стих 2). Псалом 50 стал криком моей собственной души о внутренней чистоте: «Окропи меня иссопом, и буду чист, омой меня, и буду белее снега» (стих 9).
Но к одному отрывку я возвращалась снова и снова: «Укажи мне, Господи, пути Твои, и научи меня стезям Твоим. Направь меня на истину Твою, и научи меня; ибо Ты Бог спасения моего: на Тебя надеюсь всякий день» (Псалом 24:4-5).
Двумя неделями раньше я прочитала о «тесных вратах.» Затем Сам Иисус открыл врата и провёл меня через них. За ними был «узкий путь»-та особая тропа в жизни, по которой мне предстояло пройти. Подобно Давиду, мне нужна была помощь Божия, чтобы найти её.
Во второй половине января я молилась таким образом почти каждый день. Затем однажды в четверг в начале февраля, когда я всё пыталась пробиться через начальный барьер, в мою дверь неожиданно постучали. Быстро расправив следы от моих локтей на кресле, я подошла к двери. Ко мне пришла одна из моих коллег, Эрна Сторм. Эрна везде ездила на шумном красном мотоцикле. Поэтому ученики называли её «красным штормом.»
«Я пришла спросить вас, не замените ли вы завтра утром меня на дежурстве в столовой»-объяснила Эрна, усаживаясь на зелёном бархатном кресле. «Я договорилась повести маленькую Эльзу Ларсен к врачу. У Эльзы такое косоглазие, а её родители не хотят, чтобы её подлечили, и она смогла носить очки.»
«Почему же?»-спросила я.
«Наверно, они являются членами какой-то религиозной секты, которая верит, что Бог исцеляет по молитве, и они ждут, чтобы Бог исцелил её от косоглазия, А в это время бедный ребёнок даже не может прочесть то, что написано на доске.»
«Я никогда не слышала об этом!»-воскликнула я. «Это ещё не всё! Они верят в огненные языки и видения и всё такое прочее. Они называют себя «пятидесятниками.» У г-на Хансена, того, кто убирает у нас, есть племянница, которая пошла на одно из их собраний, и она говорит, что они катались по полу и лаяли, как собаки!» «Прямо здесь в Корсоре?»
«Именно так! Но и это не самое худшее! Летом они берут людей на берег Стор Баэльта даже приличных членов церкви и запихивают их под воду. Они называют это крещением как будто их не крестили в
