Уитмену. Сюда же можно включить и наши собственные компиляции. Хотите попробовать что-нибудь из этого?
— Не сейчас. А вы не могли бы еще посмотреть Аронвица?
— А как он пишется?
— А-р-о-н-в-и-ц, — продиктовала Тереза, недоуменно слушая свой спотыкающийся, словно не совсем трезвый голос.
— О'кей, — сказала Патрисия. — Кингвуд-Сити, Техас. Посмотрим, посмотрим… Абилинская городская полиция, опять Техасская конная. Пятнадцать сценариев ФБР, но все они в ограниченном доступе, полиция Кингвудского графства, три наши компиляции. Опять Си-эн-эн, каналы «Фокс-ньюс», Эн-би-си, несколько религиозных. Все остальное дали шароварщики. Не слишком их много, но все со знакомыми мне именами. Вполне приличный продукт. Вы хотите, чтобы я проверила их к вашему следующему сеансу?
— Да я еще как-то не уверена, — пробормотала Тереза.
— Как вы себя чувствуете, миссис Саймонс? — озабоченно спросила Патрисия. — С вами все в порядке?
— Да вроде бы да. А что?
— А клапан вас не беспокоит?
— Немножко беспокоит, но я же очень давно им не пользовалась. Может, у вас тут иглы другого размера или еще что.
— Да нет, это все совершенно стандартное, — сказала Патрисия, берясь за телефонную трубку. — Я сейчас вызову фельдшера, чтобы вас осмотрел, это займет буквально пару минут. Алло?
Тереза сидела, придерживая рукой клапан, словно он грозил оторваться. Ее сознание постоянно уплывало в Сан-Диего, она снова чувствовала опаляющий ветер и соринку в глазу, снова вела по широкому шоссе старинный, сороковых годов, «шевроле», живо ощущая запах кожаных сидений, мягкую, пружинно качающуюся подвеску, ручка переключения передач торчит из рулевой колонки направо, а ручной тормоз — под приборной доской. Эти воспоминания были совсем как… воспоминания. Совсем как реальные воспоминания, воспоминания о том, что с ней и вправду было.
А в действительности одно лишь это место и было реальным: коммерческое здание, оснащенное компьютерами и функциональной мебелью, крошечные кабинки, горы непросмотренного софта, ноющая боль вокруг клапана.
— Он придет с минуты на минуту, — сказала Патрисия. — В любых таких случаях нужно сразу обращаться к врачам, а не ждать, пока воспалится.
— Да, конечно.
— А пока не могли бы вы здесь расписаться?
Она подсунула Терезе пластиковый планшет с пачкой бумаг, среди которых были отказ от любых претензий и счет за услуги. Тереза несколько раз нацарапала свою фамилию и вернула планшет, Патрисия внимательно проверила подписи, оторвала первые экземпляры всех бумаг и положила их перед Терезой.
— Как ваша шея? Не лучше?
— Да не слишком хорошо.
— Фельдшер скоро будет.
— Послушайте, — сказала Тереза, — я вам очень за все благодарна.
— Это моя работа. Я обязана помогать клиентам, за это мне и платят.
— Да нет, это я насчет того, что вы объяснили про шаровару и про все остальное.
— Это тоже моя обязанность.
Тереза чувствовала, что еще немного — и она потеряет сознание. Чтобы хоть как-то взять себя в руки, она сфокусировала глаза на компьютерном экране, на нем все еще висел перечень сценариев по Аронвицу. Она знала, что в каких-то из них, если не в каждом, есть живые образы Энди. Войдя в эти сценарии, она сможет снова его увидеть, снова с ним поговорить.
Желание было настолько мучительным, что она закрыла глаза, окончательно теряя власть над собой.
Вообще-то она могла увидеть его еще дома, в США. Уже через несколько дней после бойни, как только стали появляться «Экс-экс»-сценарии, начальник отдела предложил ей свободный доступ к файлам Бюро. Она не только не согласилась на это предложение, но и была абсолютно уверена, что не согласится на него никогда. Было бы невыносимо находиться там, точно зная, что он сейчас умрет. Переживать все заново.
А фельдшера все не было и не было.
— А у вас есть что-нибудь про Джерри Гроува? — спросила Тереза, чтобы как-то отвлечься.
— Сейчас нет. Была одна шаровара, но ее сняли, чтобы заменить. Слабая, жалоб было много. Сейчас работают над парой новых сценариев, они поступят буквально со дня на день. Один до, другой после. Ну, вы понимаете.
— Нет, не понимаю, — сказала Тереза. — О чем это вы?
— Вам как, немного получше, миссис Саймонс? — спросила Патрисия, берясь за телефон.
— Да, со мной все в порядке. До или после чего?
Но она уже слабо улавливала нить разговора. Тошнота, резко усилившаяся за последние минуты, не давала ни о чем думать. Ей хотелось расспросить эту толковую молодую женщину очень о многом, но сил не хватало даже на то, чтобы сфокусировать взгляд. Она сидела, беспомощно привалившись к краю стола, и смотрела на расплывшееся бледное пятно монитора. Патрисия снова говорила по телефону, но было непонятно, с кем и о чем. В конце концов в комнате появился высокий моложавый мужчина в голубом медицинском халате, он представился дежурным фельдшером и извинился за задержку. Он помог Терезе встать, а потом отвел ее, заботливо поддерживая, в процедурную, находившуюся на том же этаже, но в противоположном конце, вдали от всего «Экс-экс»-оборудования. По дороге Тереза мужественно держалась, но в процедурной ее сразу же вытошнило.
Часом позже он отвез ее в гостиницу, где она сразу, не раздеваясь, рухнула на кровать.
Глава 19
Завтракая в гостинице, она слышала со всех сторон американские голоса. Во всяком случае, эти люди говорили так громко, что казалось, их целая толпа и они везде. Не в силах быть справедливой, Тереза видела в них все худшее, что только бывает в американцах: молодость, амбициозность, бесцеремонность, крикливость, поверхностность. Она ненавидела их дорогую, но безвкусную одежду, их резкие среднезападные интонации, их бестактное отношение ко всему типично британскому. В их присутствии она поневоле чувствовала себя снобом.
Не слишком, конечно, приятные качества, но что в них такого страшного? Тереза не могла ответить на этот вопрос, но не могла и справиться со своими чувствами, хотя и корила себя за них.
Как правило, новые люди ей нравились, она им заранее доверяла, старалась все трактовать в их пользу, но сейчас ей меньше всего хотелось быть хорошей и добренькой. После двух дней тихой муки, почти безвылазно проведенных в гостиничном номере, тошнота отступила, да и воспаление на шее прошло, так что можно было снимать повязку. Но антибиотики оставались, нужно было закончить курс. В туалете, который при баре, были медицинские весы, и если верить их показаниям, за время, проведенное в Англии, она потеряла пять фунтов. Это обстоятельство ее обрадовало — после смерти Энди она бросила следить за фигурой и теперь с трудом влезала в свою прежнюю одежду. Садясь в самолет, она расстегнула несколько верхних пуговиц блузки, извиняя это тем, что за долгий полет всегда немного отекаешь, — и прекрасно понимая, что истина куда прозаичнее. Теперь дела явно шли на поправку, в смысле — на похудание.
А тут еще эти американцы. Когда она почувствовала себя лучше и снова стала передвигаться по гостинице, оказалось, что они везде, куда ни пойдешь. Она их ненавидела и не могла оторвать от них глаз. Они буквально лучились лицемерием и честолюбием. Они всех вокруг понимали превратно и никого не любили, не делая исключения даже для самих себя, они пытались скрывать свое кислое отношение к жизни,
