пропорционально увеличится накопленная энергия. Вот посмотрите. – Отли осторожно освободил небольшой грузик, и – тик-тик-тик – модель колдовски запела, заработала. Чарли был совершенно очарован. Мальчишка в нем восхищался миниатюрной машиной, одним ее видом, крохотными, но великолепно действующими колесиками, оськами, передачками, а взрослый старался понять принцип работы механизма.
– Но надо, чтобы машина что-то делала, – сказал мистер Отли. – Всякая машина служит для того, чтобы что-то делать. К машине можно присоединить бесконечный ремень и передачи. Понятно? Вот здесь. Они используются в стандартизированных механизмах, начиная от автомобиля и граммофонов и кончая детскими игрушками. Нет необходимости приводить сейчас цифры, вы сами видите, какое нужно незначительное начальное усилие.
И мистер Отли превратился в специалиста, демонстрирующего свои многочисленные маленькие изобретения. Слушатели у него были отличные и, наверно, поэтому он, не считаясь с трудом, старался показать им всё: по-видимому, в Аттертоне его приняли не особенно хорошо.
– С моей точки зрения, товарищ, – торжественно заявил Кибворс, выпив вторую порцию виски, – вы великий человек. И вы не хотите здесь больше оставаться, не хотите, чтобы капиталисты обманывали вас. Почему бы вам не поехать в Россию? Там такие, как вы, нужны.
– Я был в России. И скоро уехал. Не могу там жить.
– Почему? В чем дело? Вы не капиталист.
– Не знаю, капиталист я или нет, – свирепо ответил изобретатель. – Не знаю и, черт меня побери, знать не хочу. Но я хочу, чтобы моя еда подавалась мне всегда вовремя. А в России каждое блюдо я получал с опозданием на два часа. На целых два часа. Как я с ума не сошел, не знаю.
– Ну и что же. Никогда бы не подумал, что такой человек как вы, обращает внимание на то, когда ему подают еду.
– И ошибаетесь. Я могу есть очень мало и проживу – и мне приходилось жить, когда еды было дьявольски мало, – но я желаю, чтобы она подавалась вовремя, Сначала еда, а потом разговоры – такой у меня девиз. А в России сначала разговоры, а всё остальное уже под самый конец. Такое мне не подходит.
– Мне тоже, – сказал Чарли. – А вы были в России? – спросил он Кибворса.
– Был. Два года назад.
– Ну и как вам понравилось там?
Кибворс поднял длинный испачканный палец, словно требуя особого внимания.
– Когда идет разговор о России, не следует путать две совершенно разные вещи. Стоит вам поехать в Россию, и вы увидите там русский коммунизм.
– Я убедился в этом больше, чем надо, – вставил мистер Отли.
– Согласен, но слушайте дальше. Русский коммунизм это смесь России и коммунизма. А такие вещи смешивать, товарищи, нельзя. Лично мне нравится коммунизм. Вам он тоже понравится. Он понравится каждому, за исключением разложившейся буржуазии. Что касается русской стороны коммунизма, я не обращаю на нее особого внимания. Когда они слишком много говорят, а сами опаздывают, или забывают смазывать подшипники, или оставляют неизолированными провода под током, они это делают не потому, что они коммунисты, а потому, что они – русские. Они всё делают по-своему, всегда всё делали по-своему и всегда так и будут делать, могу вас уверить. Они – русские коммунисты. А мы будем английскими коммунистами. А это совсем другое дело. Но если вы думаете, что нам у них нечему поучиться, вы глубоко ошибаетесь.
– Значит, я вообще во всем ошибался, – сказал мистер Отли. – И я намерен ошибаться и дальше, благодарю вас. Но это не значит, что я собираюсь остаться в Англии. Англия перестала быть индустриальной страной. Англия теперь что-то среднее между обанкротившейся чайной и полем для гольфа. Как только наладятся мои финансовые дела, я уеду в Южную Америку. А теперь хлебните-ка, и я вам покажу еще кое-что.
После того, как он показал им это «кое-что» и попытался объяснить им так, чтобы они поняли, как это «кое-что» работает и какие выгоды дает, а они восхищались, слушая и продолжая спорить, подошло время чая, и Чарли, у которого кружилась голова от виски – он никогда не пил в это время дня виски, непривычный для него напиток, – пришлось собраться с силами и сказать, что ему в этот вечер предстоит идти на работу и что он должен поэтому оставить их. Он сказал, что сожалеет об этом, и это было правдой. Разговор, виски, а также природная скромность и добродушие – всё это заставило его считать, что ему повезло, что он познакомился с этими двумя людьми и провел с ними такой интересный вечер. С ними он что-то узнал, что стоило помнить, о чем стоило подумать.
– Большое спасибо, – повторил он искренне, – но мне надо идти. А жаль.
Кибворс торжественно посмотрел на него.
– Где ты работаешь, товарищ?
Чарли сказал ему: завод АКП, на берегу канала, рядом с большим химическим заводом.
– Химическим! – воскликнул Кибворс. – Ты хочешь сказать – с заводом по производству взрывчатки. Вот что они там делают. Там ее достаточно для того, чтобы разнести к черту полстраны, говорили мне.
– Не очень радуйтесь по этому поводу, друг мой, – сказал мистер Отли. – И не начинайте опять кампанию за запрещение войны. Взрывчатка идет не только для того, чтобы начинять снаряды и бомбы, но и еще кое на что.
– Согласен, но сколько? – ответил Кибворс со зловещим ударением. Обращаясь к Чарли, он сказал: – Не станешь же ты говорить, что на вашем заводе работают круглые сутки, стараясь из угля получить жидкое топливо.
Чарли объяснил намеренно туманно – производство было секретным, и всем, кто не хотел оказаться безработным, советовали держать язык за зубами, – что производство некоторых продуктов продолжается и в течение ночи и что для наблюдения за ними работает небольшая ночная смена в составе мастера, Чарли, еще одного рабочего и сторожа у ворот.
– Уверен, половину ночи вы спите, – заметил Кибворс.
