– Э, нет, не спим, – заявил Чарли не без значительности. – Слишком рискованно. Как ни хочется спать, да нельзя.
– Посторонним вход разрешен?
– Нет. Запрещается. Но это не значит, что приятель рабочего не может зайти к нему потолковать. Это можно. Но только не ходить по цехам, не разглядывать, понимаете?
– Не бойся, никто в ваших секретах не нуждается, – громко засмеялся Кибворс. Потом он серьезно посмотрел Чарли в лицо. – Сегодня ты познакомился со мной, теперь ты знаешь, кто я. Я – коммунист. Да, коммунист. Я борюсь за революцию. Но я рабочий, как и ты, товарищ, и не хочу тебе зла. Я – за то, чтобы тебе хорошо жилось. Но здесь я попал в трудное положение. Мне приходилось быть и не в таких переделках – и ничего, выбирался, но, говоря правду, – а я тебе говорил только правду, – здесь я попал в трудное положение. И если бы ты смог помочь мне, ты помог бы, да?
Чарли твердо ответил, что помог бы.
Кибворс пожал ему руку.
– Вот и хорошо. Я знаю, что на тебя, товарищ, можно положиться. Ты – рабочий, смелый человек. Я знаю, ты бы не хотел видеть, как эти толстопузые буржуи будут выпускать из меня кишки, правда? Вот и хорошо. Не будем больше об этом говорить.
Смущенный Чарли был рад больше не говорить об этом. Став вдруг робким и вежливым, он поблагодарил хозяина за возможность посмотреть модели и чертежи, за его беседу с ним, за его виски, за всё и вышел на улицу, чтобы после изобретений, коммунизма, поездок в Россию и Южную Америку оказаться на удивительно знакомой улице Аттертона, неуютного в сумерках, поливаемого внезапным ливнем, одним из тех, какие бывают весной.
– А я уж думала, что вы потерялись, – воскликнула миссис Фосет. Она бросила на Чарли несколько любопытных и понимающих взглядов и поставила на стол чай. – Где это вы так подвыпили?
Пить не следовало бы. Чарли ругал себя за то, что выпил. Пьян он не был, но его сильно клонило в сон, а предстояла долгая ночная смена. Сама по себе работа была не трудной – намного легче, чем в дневную смену, ему просто надо было следить за различными приборами, – но он не имел права спать, даже вздремнуть нельзя было.
Раньше он умудрялся за смену подремать несколько раз минут по десять, но сегодня он так клевал носом, что был совершенно уверен, что стоит ему примоститься где-нибудь в уголке, и он на несколько часов заснет мертвецки. Еще по дороге из дому, хотя на улице было свежо – ветер гнал тучи за горизонт, – он чувствовал, что сон одолевает его, а на заводе, в закрытом помещении, спать захотелось в десять раз сильнее. Он ходил по цехам и зевал не переставая. Веки казались свинцовыми. Стоило ему прислониться к стене, как голова его бессильно опускалась, он слабел и погружался в небытие. Если бы он присел, чтобы передохнуть, могла случиться катастрофа. Ходили слухи, что состав нового горючего, которое они здесь делали и которое хозяева назвали «каолин», был очень опасен, особенно, когда его было много, опасен почти так же, как настоящее взрывчатое вещество, которое делали в соседнем здании. Над этим Чарли никогда особенно не задумывался и взрывов не боялся. Зато он боялся управляющего заводом Оглсби. Этот молодой еще человек был чертовски хитер и имел отвратительную привычку неожиданно оказываться на заводе, хотя до его дома было добрых четыре мили. Управляющему взбредало в голову нагрянуть часов в одиннадцать или двенадцать и даже позднее, очевидно, после того, как он побывал у друзей или на танцах, и пока ты сообразишь что к чему, его небольшой свирепый автомобиль уже на заводском дворе, а сам он в цехе и так и сыплет вопросы и сует всюду нос. Чарли знал, что если Оглсби застанет его спящим, то со следующей недели его ждет очередь на бирже труда, и кто скажет, когда и где он получит новую работу. В такую ночь, когда так хочется спать, Оглсби обязательно нагрянет. Так всегда получается. В этом Чарли нисколько не сомневался. Он скорее подопрет веки спичками, чем станет рисковать работой.
Когда прошло томительных два часа или немного больше, в цеху было три Чарли. Первый механически, словно автомат, двигался по цеху и, выполняя свои обязанности, посматривал на красные указатели или поворачивал какой-нибудь регулятор. Второй был маленький, но отчаянный и волевой человечек. Он напрягал все силы чтобы не дать первому Чарли превратиться в третьего. Третий был медлительным, сонным и неопределенным существом, которое находилось где угодно, но только не на заводе АКП. Оно моргало, видя куски неизвестно откуда появлявшегося бесконечного фильма – прогулки с Дейей Холстед, отпасованный мяч к центру поля в ноги левому полусреднему, разговоры о России и изобретениях, и все старалось какими-то хитрыми уловками отцепить от себя остальных двух и утопить их во сне.
Потом все трое в секунду превратились в одного пораженного Чарли, который следил за таинственной фигурой в плаще и мокрой насквозь фетровой шляпе, надвинутой на глаза. Но вот шляпа отделилась от головы, покачалась в воздухе, и перед Чарли предстал Кибворс, коммунист.
– Эй, послушайте! – крикнул Чарли недружелюбно. – Что вы здесь делаете?
Кибворс подошел ближе. Он улыбнулся, отчего на его худом, изможденном лице еще резче проступила усталость.
– Я вошел незаметно. Старик у ворот не видел меня.
– Ну так что? Зачем? Вам нельзя сюда, вы сами знаете.
– Послушай, дружище, помнишь, что я говорил тебе вечером? Мне надо незаметно скрыться. Тебе придется разрешить мне побыть здесь. Никто не знает, что я на заводе, и никому в голову не придет искать меня здесь. Разреши мне побыть в каком-нибудь укромном местечке пару часов, мне надо передохнуть и обсушиться. Два часа я был под дождем, промок до нитки и очень устал, честное слово, товарищ. В прошлом году у меня было воспаление легких, и если я опять заболею, тогда мне крышка. Никто не узнает, что я был здесь. Через десять минут и ты не будешь знать, если разрешишь мне спрятаться где-нибудь в теплом углу. Я вздремну час-другой, обсушусь и уйду, и ты даже не заметишь. Ты вообще не знаешь, что я здесь. Забудь обо мне, дружище. Это всё, что мне надо. А если меня найдут – а меня не найдут – но даже если найдут, я не знаю тебя, ты не знаешь меня. Мы никогда друг друга не видели. – Он вздрогнул. – Брррр, холодно.
Чарли всё это здорово не нравилось, но прогнать Кибворса у него не хватило духу – у парня был такой жалкий вид, беднягу, кажется, совсем загоняли.
– Ладно, старина, – сказал он спокойно. – Только нам надо быть осторожными. Мастер на другом конце, он следит за большой печью, но иногда заходит. Дай-ка я подумаю, – и Чарли стал задумчиво тереть подбородок.
– Не беспокойся, товарищ, – сказал Кибворс с благодарностью. – Предоставь всё мне. Чем меньше ты знаешь обо мне, тем лучше.
