свете. Дайте мне в руки какой-нибудь смелый и выигрышный материал, а уж об остальном я позабочусь.
— Да, мисс Уолсингем, — сказал сэр Джордж, задумчиво глядя на нее, — в этом я не сомневаюсь. И должен добавить, у вас очень правильный подход к делу. Но очевидно, нам надо нанести решительный удар. Кое-кто из вас, вероятно, считает, что я вообще слишком осторожничаю. Не скрою, до сих пор я полагал, что мы должны действовать не спеша и не швыряя деньгами, как это делают в Комси. Но теперь я готов поддержать всякое начинание, в котором, как выразилась мисс Уолсингем, есть что-либо смелое и выигрышное. Я считаю — и, думаю, такова же точка зрения министерства, — что запрос в парламенте, возможно, откроет кампанию с целью доказать, что либо Дискус, либо Комси — излишне. Тогда одно из этих учреждений должно быть ликвидировано.
— Или оба, — сказал Тим Кемп, по-прежнему ухмыляясь.
— Вы что-нибудь слышали об этом, а, Кемп?
— Да, какие-то обрывки. Разговор за рюмкой виски. «Моя агентура доносит» — самая обычная формулировка. Может быть, все это пустое. Может, мне это просто приснилось, но Нейл тоже слышал.
— Верно, Тим. Видите ли, сэр Джордж, премьер мог бы действовать через голову и министра, и лорда-президента. Слишком многие могли бы обратить его выпад против него же. А если и Дискус, и Комси станут посмешищем, он может просто распустить и тех, и других, а потом начать все сначала — скажем, создать какое-нибудь симпатичное Министерство культуры на континентальный манер. Но учтите, это все пока только догадки.
— Тогда не о чем и разговаривать, — резко сказал сэр Джордж. Невыносимо было убедиться, что эти люди осведомленнее его. — Сейчас важнее всего найти что-нибудь грандиозное в театральной сфере. Как заставить газеты заговорить о себе? Ну?
После неловкого, сильно затянувшегося молчания Тим Кемп начал мягко:
— Конечно, господин председатель, я ничего не могу обещать. Но мне кажется, что переоборудование большого особняка в дом, где могли бы жить и работать художники, заслуживает внимания прессы…
— Покупаю! — воскликнула мисс Уолсингем.
— Само собой. Завтра же утром я повидаю леди Бодли-Кобем в ее беркширском доме…
Несколько голосов громко перебили его. Они уже пробовали. С ней невозможно иметь дело. То, что она задумала, просто-напросто скверная шутка. Сэр Джордж заглушил эти возгласы.
— Нет, нет, Кемп, там ничего не выйдет, уверяю вас. Напрасная трата времени.
— Разве? Зачем же в таком случае меня туда посылают, господин директор?
Тим произнес это гораздо резче обычного.
Сэр Джордж холодно взглянул на него.
— Может быть, для того, чтобы вы могли оценить некоторые трудности, которые приходится преодолевать Дискусу, Кемп. Мне кажется, вам стоит потратить на это день.
— Не спорю. Но поскольку завтра утром я еду в Беркшир и уже не попаду сюда, — а я слышал, что сэр Майкл Стратеррик сам намерен приехать к ней завтра же днем, — я просил бы кое-каких разъяснений. — Он улыбнулся сэру Джорджу, который все еще сохранял неприступный вид. — Во-первых, устраивает вас размах и широта этого дела или нет? И если да, то, во-вторых, готовы вы поддерживать его до победного конца или нет?
— В отличие от вас, Кемп, я прекрасно представляю себе все трудности, так что тут и говорить нечего.
— Что же еще вы можете предложить для обсуждения, господин председатель?
— Право, Кемп…
— При всем моем к вам уважении, господин председатель, — сказал Кемп твердо, — я, поскольку вы поручили мне вести переговоры с этой женщиной, вправе требовать ответа на эти два вопроса.
— Я совершенно с ним согласна! — воскликнула мисс Уолсингем. — На мой взгляд…
— Вы уже высказали свой взгляд, мисс Уолсингем. И я уже в принципе его одобрил. — Сэр Джордж теперь вещал словно откуда-то с высоты. — Если мистер Кемп найдет способ как-то разумно использовать предложение этой женщины, — в чем я сомневаюсь, ибо сомневаюсь, что она в своем уме, — я готов на многое и поддержу всякое начинание, имеющее практическую ценность, всем авторитетом Дискуса. Ну, кажется, на сегодня все. Благодарю вас.
И сэр Джордж удалился — не буквально, а скорее морально, символически, так как совещание проходило у него в кабинете и его письменный стол был всего в нескольких шагах, но все же он удалился, незримо поднявшись на ступень выше.
— Нейл, попрошу выдать мне пять фунтов, — сказал Тим Кемп, когда они вышли за дверь. — В счет завтрашних расходов.
— Вы получите ровно один фунт двенадцать шиллингов и девять пенсов. Не забывайте, что я уже сам однажды ездил к этой Бодли-Кобем.
— Готов голову прозакладывать, что сэр Майкл Стратеррик завтра прихватит с собой побольше фунта двенадцати шиллингов и девяти пенсов. Любопытно, что сейчас творится в Комси.
В этот самый миг сэр Майкл председательствовал на совещании и, более того, взирал на своих подчиненных с немилостивым высокомерием, словно перед ним были остатки трусливого клана, только что побросавшие свои палаши.
— Господи, никогда не видел таких паникеров, с позволения сказать. Может быть, слово не совсем то, но вы меня понимаете.
Он покосился на Шерли Эссекс, сидевшую у стола, слева от него. Она держала на колене, без сомнения, восхитительном, хотя пока он мог это лишь предполагать, блокнот для стенографирования, то и дело поглядывая на него с испугом. Но какое это имело значение? Сегодня на ней была бледно-голубая блузка и темно-синяя юбка — скромно, но неотразимо. Она здесь, рядом, пока мисс Тилни трудится не щадя живота на ниве Бедфордского университета во имя творческой стипендии, и останется здесь, когда он распустит совещание, а завтра он возьмет ее с собой в Беркшир к этой леди, как бишь ее… Ради нее сэр Майкл напустил на себя надменное презрение, но чувствовал, как под этой непроницаемой маской дух его взыграл и возликовал. Окинув взглядом своих коллег, Дадли Чепмен снова выступил от их имени. Лицо у него было самое что ни на есть подходящее для здравомыслящего оратора — мясистое и плотное.
— Не стану утверждать вопреки истине, что мне это улыбается, директор. И Саммерс из канцелярии председателя палаты лордов… — вы его, кажется, знаете, сэр…
— Да, конечно, Дадли, я знаю этого идиота.
— Пусть так, но он понимает, что такое запрос в парламенте.
Ропот одобрения пробежал вокруг стола. Все понимали, что такое запрос в парламенте.
— А вы сами когда-нибудь бывали там, слышали вы эту сверхобразцовую болтовню? — Сэр Майкл презрительно фыркнул и повернулся к Шерли, просто ради удовольствия взглянуть прямо на нее. — Этого не стенографируйте, мисс Эссекс. Допустим, вы просто не расслышали. — Он надеялся, что она ответит на его улыбку, но она была серьезна. К сожалению, она всерьез считала это совещание сугубо важным событием и робела.
— Все дело в том, — продолжал Чепмен, — что за этим кроется. Может быть, они хотят от кого-то избавиться? Если так, кого ликвидируют, нас или Дискус? Я уверен, что в финансовом отношении у них дело обстоит благополучней, чем у нас. Вам известно, директор, что я указывал…
— А я, Дадли, тоже указывал, и не один, а десятки раз, что у нас иные финансовые источники. Когда Джордж Дрейк бесстрашно отдает распоряжение приобрести сотню промокашек, он тратит государственные средства. А мы добрую половину субсидий получаем помимо казначейства. Благодаря мне, — продолжал он, намеренно хвастливо, чтобы все подумали, будто он вовсе не хвастает, хотя на деле он именно хотел прихвастнуть, — моей редкой способности убеждать людей, не говоря о том, что я выдержал два кошмарных обеда и два скучнейших вечера в моей жизни, мы получили щедрые пожертвования от двух крупных фондов. — Он оглядел собравшихся. — Дадли, конечно, прекрасно это знает. Кому же знать, как не ему? Я подчеркиваю это специально для вас. Я стараюсь вселить в вас смелость, силу, веру и надежду. Что скажете?
— Боюсь, до сих пор это вам не удавалось, — сухо заметила Эдит Фробишер.
— Хорошо, допустим. Ну так я вам скажу, в чем наша беда. И никакие парламентские запросы тут ни
